Сергей Алтынов - Давай постреляем?

– Значит, вы признаете, что являетесь сотрудником русской спецслужбы? – оживляется старший, подходя вплотную. – Ваше звание?

– Гвардии прапорщик... – произносит Валерка. – Достаточно?

– Уведите! – распоряжается старший и вспоминает наконец, что надо снять хотя бы маску. Он странным образом напоминает Эдгара – тоже есть что-то от большой породистой крысы.

– А вас, госпожа, мы не задерживаем! Конечно же, приносим извинения... Будем вынуждены вызвать пару раз... Мы отлично понимаем, что вы просто не знали, чем занимается этот... музыкант, – старший поднял взгляд и посмотрел мне в лицо. – Недавно смотрел по телевизору один старый фильм с вашим участием, не мог оторваться!

– Я очень рада! Но я хотела бы...

– Он сам только что в вашем присутствии сознался, что является бойцом спецназа... Все, уважаемая госпожа! Еще раз прошу извинить за грубые действия моих подчиненных...

Эдгара я застала! Он оборудовал министудию прямо в сарае, сделал полную звукоизоляцию и, нацепив наушники, как раз что-то творил над клавишами. Заметил он меня не сразу – лишь когда я подошла вплотную к его музыкальному комбайну и что-то выдернула из пульта.

– Расма?! В чем дело? – Он, кажется, был совершенно искренне удивлен. Поспешно снял наушники и поднялся во весь рост.

– Зачем ты это сделал? Зачем, Эдгар?! – Я с трудом сдерживала ярость и отчаяние. – Ведь мы же друзья с тобой... Я не ожидала этого от тебя!

И вдруг я почувствовала слабость, какую-то бесконечную усталость. Я ведь действительно не ожидала этого от Эдгара.

– А... Вот ты о чем... Я сам от себя этого не ожидал, дорогая Расма. – Он был спокоен каким-то дерзким и злым спокойствием. И, кажется, очень уверен в себе. Неужели он действительно такой гад?! – Но в первую очередь я не ожидал такого от тебя. И действовал честно – я предупредил тебя! Ну когда сказал, что обманывать нехорошо. Ты делаешь одну подлость, я другую. И очень об этом сожалею!

– Какая подлость, Эдгар?! То, что я привезла этого парня на праздник?! То, что он спел?!

– Дорогая Расма! – голос господина композитора зазвучал еще тверже и увереннее, точно у того старшего из госбезопасности. – Ты хорошая актриса, но меня не проведешь... Ты можешь обманывать всех, но только не меня! И если бы ты с самого начала...

– Что с самого начала? – Я не понимала Эдгара, но чувствовалось, что за ним стоит какая-то известная лишь ему одному истина, и он готов за нее драться.

– Ты нашла себе милого молодого человека. Одобряю твой выбор. С внешностью, даже с голосом у него все в порядке. В постели, я думаю, он тоже... Ну не морщись, я ведь тебя с пеленок помню, как и ты меня. Но... зачем ты ДЕЛАЕШЬ из него КОМПОЗИТОРА?

– Что?! – выдохнула я.

– ЗАЧЕМ ты отдала ему СВОИ песни? Это же твое, Расма! ТВОЕ! Меня тебе не обмануть. Твои мелодические ходы, да и текст... Хитро придумали, какой-то повесившийся гвардии сержант... Точный рекламный ход, лихо придумано, но со мной все-таки стоило посоветоваться, согласись... Так что моя гнусность – всего лишь ответная акция. На вашу общую с этим... Вальтером.

Сначала я смеялась. Как последняя дура и истеричка, потом успокоилась, замолчала. Молчал и Эдгар.

– Ты идиот, Эдгар! – произнесла, наконец, я и снова нервно засмеялась.

– А ты, ты... – он искал страшные, обидные слова, но не находил. Не было уже, видно, для меня слов ни в русском, ни в родном языках. – Ну такого ведь не может быть! Какой то мясник, прапорщик... Горло здоровое и все. А песни ТВОИ! ТВОИ! – сорвался-таки на крик Эдгар.

Не может быть! Мясник! Эх, Эдгар, Эдгар...

– Чтобы я в это поверил?! «Однажды я написал музыку, но не нашел для нее слов»! Бред... Русский прапорщик, он же частный извозчик, он же композитор. Сама подумай – если каждая баба будет делать из своего трахальщика композитора...

Неудачно, Эдгар, тупо... Но зато я теперь тебя поняла. И поняла, что Валерка действительно гений – вон как, до самого нутра тебя достал.

– Эдгар, если бы я так писала... – начала было я.

– Между прочим, ничего особенного. Но в твоем, так сказать, фирменном стиле... Знаешь, Расма, – он, кажется, немного успокоился. – Разговоры у нас тобой на уровне Моцарта, а твой Вальтер и до Сальери-то не дотягивает... Народные попевки!

То-то ты из-за «народных попевок» так... страдаешь, Эдгар.

– Ты сама виновата, Расма... Хотела и мальчика, и гения... В одном флаконе. Как это он сказал, тот философ доморощенный, – жизнь тогда начнется совсем хорошая и умирать не захочется.

– Эдгар, – как можно спокойней проговорила я. – Ты мой старый друг и... В общем, ты совершил страшную мерзость. И если Валерия не освободят в ближайшие дни, я... Я возьму отцовское ружье и пристрелю тебя. На глазах у всей деревни, Эдгар. И ты умрешь подлецом.

Вот теперь захохотал он. Тем же полуистеричным, дурацким смехом, что и я несколько минут назад.

– Э, Расма... – проговорил он, отсмеявшись. – Да ты совсем дурочка. Смотри, промахнешься ведь, как пить дать...

Сволочь! Гад! Да, я не могу в него выстрелить, и он это прекрасно знает... Изучил меня с пеленок. Промахнусь и буду реветь, буду выть.

И тут над головой Эдгара разлетелась подвесная полка с компакт-дисками, а сам выстрел прозвучал приглушенно, точно хлопок.

– Она промахнется, а я нет! – на пороге стояла Инга, моя старшая сестра. Укороченная, сделанная на заказ спортивная винтовка в ее руках смотрела прямо в лоб Эдгару. Инга не только перевязочная сестра в сельской больнице, она еще и мастер спорта по пулевой стрельбе.

– Инга, ты это... Зачем? – Эдгар недоумевающе переводил взгляд с меня на винтовочный ствол и на раздолбанные в щепки компакты.

– Зачем людей мучаешь? – Ствол винтовки и не думал опускаться. – Даже если она это все действительно придумала, твое-то какое дело?

– Мое-то... Ну, девчата... – Эдгар стушевался и неожиданно опустился на корточки. Точно он был резиновый, композитор наш, а сейчас из него воздух выпустили.

– Приехал человек, спел – всем хорошо стало! – произнесла Инга.

– Приехал русский вояка и всех осчастливил... Впрочем, как и всегда, – Эдгар проговорил это в пустоту, ни к кому не обращаясь.

– А он когда пел, я же... Прямо все перед глазами прошло – и первая любовь, и как жениха в армию провожала, и как Расма артисткой стала и ее портрет в журнале напечатали... Ну вся жизнь... И еще... Даже словами не передашь... А ты отнять это хочешь, Эдгар. – Инга опустила винтовку и подошла вплотную к господину композитору.

– Да ничего я отнять не хочу, – махнул рукой Эдгар.

– В общем, я тебя предупредила! Делай, что хочешь, только сестру оставь...

Инга закинула винтовку за спину и хлопнула дверью студии Эдгара.

– Слушай... – произнес Эдгар, не поднимаясь с корточек. – Я сегодня съезжу в префектуру... Отпустят твоего Вальтера... Но... Он уехать должен. Совсем. В Россию. Там пусть поет, что хочет. А здесь... Чужой он, Расма. Чужак! В собственной песенке ведь говорил: «Опасно чужаков заслушиваться, а то большой пожар может случиться».