Сергей Алтынов - Армейская заповедь

М-да, ничего общего. Если не считать странного сходства имен Натан и Наталья. Фамилия же Смирнова самая распространенная, обходящая Ивановых с Петровыми.

– Может быть... их разлучили в роддоме? – высказала индийско-мелодраматическую версию Нелли.

– Чушь, Миронова, – махнула рукой Катя. – Хотя... Жизнь не кино, в ней все бывает.

– Где сейчас эта ваша Смирнова? – спросил Гриднев.

– Наверное, там же, в нашей средней общеобразовательной школе, – ответила Нелли. – Мы с Екатериной не были в ней с выпускного вечера.

– Надо найти ее, – принял решение Водорезов, просматривая досье из распечаток Прохорова.

О господине Н.А. Гейдрисе там было сказано немного. Сорок четыре года, окончил истфак почему-то Уральского университета и Высшую школу экономики. Депутат Госдумы, благотворитель... Вот, собственно говоря, и все.

– А что из себя представляет госпожа Смирнова? – спросил Николай.

– Незамужняя озлобленная жирная крыса, ненавидящая симпатичных девчонок и ребят, – дала характеристику Катя.

– Впрочем, как и несимпатичных, – добавила Нелли. – Собственно говоря, в школе она оказалась случайно, по стечению трагических обстоятельств. Поэтому ненавидела всех и вся.

– Что за трагические обстоятельства? – задал вопрос Саша.

В ответ Нелли поведала историю жизни их классной руководительницы. История эта и в самом деле оказалась полна драматических поворотов. Оказывается, Смирнова происходила из семьи потомственных номенклатурщиков, ее дедушка занимал солидный пост в Союзе писателей сталинско-хрущевского периода. Он же был автором некогда популярного романа «Чугунные дни» о рабочем классе и его торжестве над гнилой интеллигенцией в лице профессорских детишек. Водорезов не читал романа, а вот фильм, снятый в пятидесятые годы, видел. Скука смертная... Таким образом, Наталье Смирновой светило столь же значительное управленческое будущее. После школы, которую она окончила с золотой медалью, ее направили учиться в один из самых престижных закрытых вузов советского государства – Высшую комсомольскую школу, ВКШ. Поступить туда было куда сложнее, нежели в МГИМО. По окончании ВКШ Смирнова получила теплое место в городском комитете ВЛКСМ. Все шло замечательным образом до тех пор, пока Смирнова не оказалась в Артеке. Она была направлена туда для поднятия идеологической работы и ужасно обрадовалась. Два летних месяца сплошного отдыха, солнца, моря и хорошего питания плюс зарплата с надбавкой за работу в особых условиях. Такие надбавки были обычно у комсомольцев, работавших в северных районах, но для Смирновой сделали исключение. Сама же работа... Ну, провести пару-тройку сборов на тему «Солнечному миру – да, да, да! Ядерному взрыву – нет, нет, нет!», ну, лично повязать красные галстуки паре негров и вьетнамцев. Однако в первый же месяц ее пребывания в Артеке произошла идеологическая диверсия. При репетиции театрализованного представления «Мир планете Земля!» один из пионеров прочитал следующий стишок:

Двое присутствующих при этом вожатых лишь усмехнулись, даже не сделав замечания. Смирнова действовала решительно и без промедления. Пионер и его вожатые были высланы из Страны Детского Счастья в течение двадцати четырех часов. Набравшись мужества, Смирнова доложила о вражеской выходке сотруднику КГБ, курировавшему Артек. Но тот в ответ лишь усмехнулся и с какой-то печальной неопределенностью посмотрел в птичьи глаза Натальи Андреевны. По счастью, конфликт был тихо замят, но Смирнова решила усилить идеологический крен в работе с юными гостями крымской здравницы. Она придумала следующее. На празднике «Мир планете Земля», в самом его финале, дети должны будут хором скандировать лозунги об этом самом «мире планете». Смирновой казалась очень удачной находкой то, что лозунги юные артековцы должны будут выкрикивать на своих родных языках. Сближение на мирной основе, читай – мировая политически дружелюбная акция. За такое могут и дополнительную премию выписать, и повысить. На беду Смирновой, в Артеке оказалась пара иностранных ребятишек, чьим родным языком был английский...

И вот под звуки оркестра началась заключительная часть праздника-представления, который до сего момента прошел на весьма высоком уровне. Гости из Москвы (Центрального Комитета) аплодировали стоя и вместе с детьми пели песню про «солнечный круг и небо вокруг». И вот началось финальное скандирование. «Сегодня День Мира! День Мира! День Мира!» Сперва это прозвучало на русском, затем на польском (в тот месяц гостила целая делегация из ПНР), потом на немецком (для посланцев ныне не существующей ГДР). Наконец дошли и до англоязычных гостей.

– Peace Day, Пис дей, пис дей, пис дей! – скандировали они.

Даже плохо знающие язык понимают, что «дей» – это день, а «пис» – мир. Однако вся ребячья ватага несколько увлеклась хоровыми выкриками и проскандировала английскую часть немного дольше, чем все остальные. Сделано это было, конечно, не умышленно. Однако, чем быстрее повторять это словосочетание, тем интереснее оно звучит.

– Пис дей! Пис-дей! Писдей! Пиздей! – неслось над всем лагерем.

– Товарищ Смирнова! – испуганно зашептал Наталье Андреевне в самое ухо один из старших вожатых. – Что происходит?!

– Писдей! Пиздей! – восторженные крики юных борцов за мир долетали уже до вершин горы Аю-даг.

И только тут Смирнова заметила, как побагровели физиономии гостей из Центрального Комитета. При этом один из них продолжал по инерции выкрикивать злосчастный «писдей»...

На следующий день у Смирновой была встреча с тем самым офицером КГБ, курировавшим «детское счастье». На сей раз он не улыбался, впрочем, ничем не угрожал и вообще не злобствовал. Лишь сообщил, что по близлежащим к Артеку поселкам идет слух, якобы негров и поляков в обязательном порядке учат ругаться матом, причем делают это коллективно и хором, да еще под руководством вожатой по идеологической работе...

Таким образом, Смирнова вылетела и из Артека, и (что самое трагичное!) из городского комитета с «волчьим билетом». Как специалистка по общественным наукам она смогла трудоустроиться лишь в окраинную столичную школу учителем истории и обществоведения. Последующие годы дарила детям пятых-одиннадцатых классов свою безграничную любовь и знания... Именно такими словами закончила Нелли эту и в самом деле невеселую историю. Правда, Водорезов с Гридневым в некоторых моментах не смогли сдержать дружного смеха. Николаю подумалось, какое, должно быть, кошмарное значение имеют на английском языке русские обозначения «юрфак» и «химфак».