Сергей Зверев - Морские зомби

Виктор Леонидович Олешкевич как командир корабля о шушуканьях, напряженности и встревоженности членов своего экипажа знал. Догадывался, но столь уж удручающих опасений за последствия срочного погружения «Макарова» не разделял.

С какой целью субмарина отстрелила на поверхность моря радиобуй, его моряки не знали или просто не придали этому значения. А значение было. В последнем сеансе радиосвязи с бортом БРС Морской Волк сообщил, что на поверхности, прямо по курсу движения ледяного поля, он оставляет надувную моторную лодку с тремя людьми – своим старшим помощником и прикомандированными академиком с ассистенткой. Ничего больше Макаров не успел передать, но радиобуй, очевидно, поставлен для точного целеуказания нахождения этих людей. Ведь на надувной лодке шибко далеко не отойдешь, тем более маневрируя среди ледяных гор.

Сам же Морской Волк наверняка нырнул метров на шестьсот-семьсот, подальше от угрожающего скопища, и сейчас благополучно следует курсом на плавучую базу «Муромец».

Такой расклад событий был бы просто идеальным, но что-то беспокоило Леонида Викторовича. Коренной архангелогородец и помор в двадцатом поколении, чьи прапрадеды ходили по северным морям еще во времена Ломоносова, он чересчур хорошо знал о коварстве льдов. Не один его предок-Олешкевич от этого коварства сгинул в бескрайних ледяных просторах. Кроме того, будучи человеком сметливым и практичным, вместо набивших оскомину моделей кораблей, якорьков и прочей глупой морской атрибутики он набил свою каюту серьезной научной литературой.

Предполагая, что боевую вахту его судно будет нести в самых различных морях и на различных широтах (что и происходило постоянно), Виктор Леонидович, как человек, отвечающий за жизни экипажа «Макарова», обложился всевозможной литературой с описаниями течений, ветров, характерных для того или иного сезона, наиболее тайфуноопасными зонами и прочими научными премудростями, среди которых было много работ, посвященных льдам.

Помимо всего остального Виктор Леонидович запомнил фразу из научного журнала, что среди ледяного скопища определить при помощи современных приборов глыбу, представляющую непосредственную угрозу судну, практически невозможно. Подводную часть айсбергов вода может частично размыть и образовать пустоты, которые прибор покажет как отдельные льдины. Вода же может настолько разрыхлить подводную структуру ледяной горы, что наполовину перемешанный с водой лед прибор проигнорирует и покажет зеленый сигнал.

Одним словом, не все так безоблачно может сложиться для «Макарова», как это оказывается на первый взгляд: мол, нырнул поглубже и ушел…

И потом, почему Морской Волк не доложил о радиобуе? Вещь ведь немаловажная. Не успел? Или все-таки этот пеленгатор отстрелен не для старшего помощника и его свиты, а во имя спасения самого экипажа субмарины? Даже если помощь нужна только троим пассажирам мотолодки, то есть большая вероятность того, что в любую минуту льды сорвут радиобуй с якоря, и для старпома «Макарова» с его учеными пассажирами практически все будет кончено…

Чувствуя, что складывается внештатная ситуация, в которой он не может принимать решения, Виктор Леонидович, немного поколебавшись, спустился в рубку радистов.

– Встать! Смир-р-р-рно! – бодро скомандовал дежурный мичман своим подчиненным, и те дружно повскакивали с мест.

– Вольно, – мрачно махнул рукой командир и на минуту замер в нерешительности.

– Вольно, – тихо повторил команду мичман и выжидающе уставился на Виктора Леонидовича.

– Вот что, – сказал тот после небольшого раздумья, сделай-ка мне связь с вице-адмиралом Столетовым, – и уселся рядом с мичманом, натянув на седеющую голову наушники.

– Есть связь, товарищ командир, – отозвался через минуту мичман, поколдовав над своими приборами, и в ту же минуту Олешкевич услышал измененное декодером механическое эхо столетовского голоса:

– Слушаю тебя, Виктор Леонидович. Что случилось?

– Сорок минут назад «Макаров» всплыл в непосредственной близости от кромки ледяного поля и вышел с нами на радиосвязь, – бесстрастным голосом начал свой доклад командир «Муромца», зная, что, как бы он эмоционально и страстно ни изъяснялся, шифрующие и дешифрующие приборы донесут до адмирала такое же бесплотное механическое эхо. – Я успел передать ему, что меняю курс, и довел до его сведения ваш приказ следовать за мной.

Олешкевич кашлянул и мрачно подумал, как электронные железяки переведут для Столетова его: «Гхму-гхму!»

– В ответ командир «Макарова» радировал, что для полного завершения операции он вынужден оставить среди льдов надувную лодку с академиком, ассистенткой и старшим помощником Даргелем.

– Что тебя смущает, Виктор Леонидович? – пробубнил в наушниках голос робота-адмирала. – Давай по существу.

– Сразу после доклада с «Макарова» лодка срочно погрузилась, вероятнее всего, в аварийном режиме, и через минуту после этого отстрелила радиобуй. Никакой информации от Морского Волка об этом пеленге я не получал. Возможно, это сделано для определения местонахождения надувной лодки, а возможно… – Олешкевич замолчал, не желая своими прогнозами накаркать беду на головы экипажа субмарины.

Молчали и на том конце линии. Очевидно, Столетов понял командира «Муромца» и просчитывал возможные варианты развития событий. Наконец, робот проскрежетал:

– Есть какие-нибудь соображения, Виктор Леонидович?

– Товарищ вице-адмирал, – тут же выпалил Олешкевич давно обдуманное решение, – разрешите поднять вертолет. По крайней мере – либо проясним ситуацию, либо спасем людей…

– Нет, – услышал он через мгновение категоричный ответ Столетова, – демаскировать твое судно запрещаю.

Вице-адмирал был, конечно, прав. Поднять с борта простого рыболовецкого судна вертолет – значит полностью раскрыться и показать, кто есть кто. Но с другой стороны, когда в опасности жизни людей, и не просто людей, а верных офицеров…

– Вот что, командир, – снова прогудел в наушниках голос вице-адмирала ГРУ ВМФ, – выполняй поставленную задачу: отходи в указанный квадрат подальше от айсбергов. А насчет вертолета… Есть у меня одно соображение. Работай спокойно. Мы своих людей не бросаем.

Олешкевич все еще сидел в наушниках, ожидая указаний, когда послышался голос мичмана:

– Все, товарищ командир, конец связи. Вице-адмирал, так сказать, положил трубку.

– Спасибо, – буркнул командир, но из рубки он вышел несколько повеселевшим: Столетов никогда слов на ветер не бросал, а подведомственное ему ГРУ располагало обширными возможностями, чтобы эти слова подтвердить.

– Как в рассказах Уэллса или Воннегута, – голос штурмана должен был при этом звучать взволнованно и восторженно, но никакой особой радости в нем не было. Наоборот, сосредоточенная напряженность, как при прохождении минного заграждения. – Угодили в заварушку, – продолжал штурман, перебегая глазами от одного прибора к другому, – кому рассказать – не поверят.