Андрей Негривода - Подвиг в прайс не забьешь

Неделя на то, чтобы вновь проявить характер и заставить отступить болезнь...

И Филин начал трудиться... Над своим телом и духом...

...Было странно прохладное для этого времени года в Израиле утро 25 марта, когда Андрея, сидевшего в кресле-каталке, выкатили из вестибюля больницы на свежий воздух. Медсестра прокатила его еще метров двадцать и остановилась у края тротуара, ожидая уже подъезжавшее к ним такси...

Андрей ехал «домой»...

Он ехал в дом, который до этого никогда не видел...

«...Я сняла тебе отдельную комнату в квартире с хозяйкой... – вспоминал он по дороге в Нетанию слова Лины, сказанные ему по телефону пять дней назад. – Заплатила за месяц вперед и перевезла все твои вещи... Денег потратила немерено! Целых пятьсот баксов!.. А то тут ко мне и полиция по поводу тебя ходит, и социальные работники, и твои сотрудники с работы... На хрен мне вся эта „радость“ нужна?!! И тебе там будет спокойнее... Короче... Я сказала, что ты теперь живешь отдельно!.. Женщину зовут Софья... Записывай адрес!..»...

«Его женщина» сделала еще один добрый поступок, «позаботившись» о спокойствии «своего мужа»...

Трубка уличного телефона-автомата успела прогудеть всего-то раза три, и на том конце ответили.

– Да? – услышал Андрей такой родной голос своего отца.

– С днем рождения, Дед!

– Спасибо! А кто это?

– О-о! Ну, теперь я точно стану богатым, если родной отец не узнал единственного сына!

– Андрюшка! Здравствуй! – проговорил отец обрадованно. – Как дела?!

– Нормально, батя... Как ты? Как здоровье? Юбилей уже отмечаете? – Он договорил эту несложную фразу и почувствовал, что задохнулся.

– У нас с мамой тоже все в порядке, сынок. Здоровье – в пределах возраста... Где-то болит, где-то не очень... Ну, все в порядке, в общем, как и должно быть... А мы тут собрались посидеть, по-семейному... Родственники, соседи... Тебя, вот, только что вспомнили, а ты и позвонил...

– Понятно... Привет им всем от меня...

– Что-то голос у тебя, сынок, какой-то... Ты сам-то как? Не болеешь?

– Да, простудился тут немного, батя... Ангина... Не страшно...

– Таблетки попей, отлежись!

– Я так и сделаю... Ну, что... Здоровья тебе, Дед! Это самое главное! И водочки много не пей сегодня – не тот возраст уже...

– А я чуть-чуть... Спасибо, сына!

– Ну, все... Пойду я... На работу пора... До свиданья, пока!

– Береги себя, Андрюша! Не болей! Спасибо, что позвонил!

– Все, батя! Всем привет!..

Он повесил трубку и, совершенно обессиленный, уселся рядом с телефоном на парапет.

«...Вот так! Я это сделал! Теперь мои старички будут довольны, а главное – спокойны... Теперь можно будет начать „трудиться“ над собой...»

Этот пятиминутный разговор с отцом отнял у Андрея столько сил, что он приходил в себя не меньше часа, чтобы просто попробовать встать и вернуться в свою крохотную комнатку...

...Да... Работа ему предстояла та еще...

Весил Андрей теперь, после трех недель, проведенных на больничных койках, и трех операций, всего 62 килограмма!.. Его пробитый пулей желудок пока категорически отказывался принимать хоть что-то, кроме постного бульона, а в больницах его вообще все три недели держали на глюкозе, которую вливали через капельницу. Вот он и терял в день по килограмму...

Андрею было жутко больно, но когда он приехал в свой новый дом и впервые посмотрел на себя в зеркало, то смеялся минут пятнадцать и не мог остановиться, корчась при этом от боли на кровати.

«...Да, брат! Ну и видок же у тебя! Вобла сушеная! Таранька! Мать твою!.. – Он все никак не мог прекратить свой смех, который был похож теперь на карканье старого простуженного ворона. – Я таким даже в седьмом классе уже не был!.. А ручонки-то, ручонки!.. Твою ма-ать! А наколочки-то! Ах-ха-ха ха-ха ха-ха!!!»

Нет... Это не было истерикой! Ни в коем случае!.. Просто в душе, в сердце, в мозгу Андрея вновь ожил жизнерадостный одессит-оптимист, который знал и помнил множество анекдотов... Вот и сейчас он вспомнил один из них, когда:

«Попросила как-то Анка-пулеметчица Петьку наколоть ей на груди два барельефа любимых революционных вождей: Ленина и Сталина. Один на одной груди, второй – на другой. Что Петька и сделал с удовольствием... А когда она пришла к Василию Ивановичу похвастаться, как она любит революцию и какими красивыми получились вожди на ее пышном бюсте, то Чапаев, уподобившись своему коню, ржал минут двадцать. Вот Анка и спросила у него:

– Что ты так смеешься-то, Василий Иваныч? Смотри, какие они красивые!

– Я просто представил себе, как вытянутся их рожи лет через двадцать!..»

А Андрею и представлять-то ничего было не надо! Он просто смотрел в зеркало на то, как вытянулся книзу на его худющем плече наколотый еще в отряде «Шеврон» спецназа с девизом «Victory or Death» [47]. А на другом, таком же «мощном» плече «обвисла» фраза «Я еще вернусь, моя Одесса»...

Сдержать смех, который причинял ему острую боль во всем теле, Андрей был просто не в состоянии...

«...Ну, что ж... Будем поправлять этот ходячий анекдот, капитан!.. А то даже стыдно как-то...»

С того дня он придумал себе «диету», пока его раненый желудок думал, включаться ему в общую работу организма или забросить это занятие к Бениной маме. Андрей насыпал в большую поллитровую чашку несколько столовых ложек сахара, заливал его теплой водой и пил этот крутой сироп. А чем не глюкоза с сахарозой? Самое оно!.. Он «ел» таким вот образом каждые два часа и начинал чувствовать, что его организм постепенно оживает...

Квартира, которую сняла ему сердобольная Лина, вернее комната в той квартире, находилась, что называется, «на выселках», в самом отдаленном районе Нетании. Для того чтобы добраться до центра, где были расположены и банки, и поликлиники, да и вообще вся инфраструктура, Андрею приходилось тратить на дорогу в маршрутных такси по сорок минут, а порой и по часу... Поэтому ровно через месяц он, насобирав, нацарапав по сусекам оставшиеся от «былой роскоши» «копейки», снял комнатушечку в центре города...

И начал целенаправленно и очень интенсивно работать над собой...

Потихонечку, помаленечку, увеличивая нагрузки, он стал чаще и дольше ходить, заставляя работать ноги все больше и больше. Надувал ртом большое надувное кресло (ну, знаете, есть такие). Поначалу это получалось плохо, и он «трудился» над креслом целый день... Потом выпускал из него воздух и начинал все с самого начала... Потом кресло стало наполняться воздухом за несколько часов, затем за час... Его выносливость, и Андрей это понимал как никто другой, напрямую зависела от работы его легких! А теперь, когда у него оно осталось только одно, то... Надо было тренироваться до умопомрачения, чтобы вернуться к былой форме! Или хотя бы приблизиться к ней... Он целыми днями только тем и занимался, что истязал свое тело, заставляя его «включиться»...