Сергей Соболев - Охота на волков

На столбе, вкопанном в землю возле шлагбаума, – полоска жести с предупредительной надписью:

Мимо столба с надписью проходили те, кто прошел проверку; а вскоре уже и водители стали сигналить, давая понять, что пора всем рассаживаться по местам.

Проверка не заняла и получаса.

Когда «КамАЗы» с беженцами и их скарбом продолжили путь, в одном из них стало на двух пассажиров меньше.

Снаружи было еще светло, но в вагончике, куда заставили пройти Дольникову, царил полумрак. И воздух здесь – тяжелый, спертый, помещение не помешало бы как следует проветрить. Раскладушки убраны и сложены в штабель в дальнем углу. Там же высится стопка из одеял и подушек. Два крошечных окошка. В одно выведена труба от «буржуйки». Подле другого, смотревшего в проем между бетонными плитами, ограждающими с трех сторон периметр укреплений, стоит колченогий стол, покрытый обрывком камуфляжной накидки. Три или четыре табуретки, шаткие и скрипучие. Над печкой и сбоку протянуты веревки, на них развешивают сушиться влажную одежду. Электричества здесь нет, как нет его пока и в окрестных селах, хотя обещали починить линии еще в ноябре. Обещали выделить для нужд блокпоста дизель-генератор, но так и не завезли. Поэтому приходилось пользоваться для освещения фонарями и обычными керосиновыми лампами.

Дольникова была в панике. И снова она почувствовала боли внизу живота. Ее усадили на табуретку у самого входа. Дверь была закрыта неплотно, и через щель в спину тянуло сквозняком. Ее заставили снять верхнюю одежду, и один из военных, длинный как жердь, с узким лошадиным лицом, тщательно прощупывал своими худыми нервными пальцами карманы, швы и подкладку куртки. Другой, плотный коренастый ефрейтор, натужно сопя, рылся в дорожной сумке Дольниковой. Третий, с лычками старшего сержанта, уставился тяжелым, немигающим взглядом на беженку. Время от времени он подносил к глазам «документ» – справку установленного образца, зарегистрированную на КПП «Кавказ-22».

В понимании Гонтаря такая вот «справка» не стоит и ломаного гроша. Филькина грамота – вот что это такое. Даже удивительно, что эта стриженая стерва не позаботилась о подходящем документе. Небось поцапалась с «чичиками» и решила рвать из Джохара когти, пока работодатели вместо расчета ей черепушку не прострелили. А пацана с собой для маскировки взяла, он, похоже, и правда глухонемой.

Подозрительная личность. Потому что без документов. И еще потому, что пришла с «той» стороны. Чеченская подстилка. Не исключено даже, что снайперша.

На сей раз ей крупно не повезло. Мимо Гонтаря ни одна крыса не проскочит. Ни одна вражина не просквозит. Глаз у него наметан. Хоть на «рыжье» или другие ценности. Хоть на таких вот тварей, которые маскируются под мирных жителей.

Ему бы в таможне работать, с его талантами. Разные металлодетекторы, рентгены и прочие технические навороты ему не требуются. У него чутье – как у полицейской ищейки. Он все эти баулы и свертки без рентгенустановки насквозь просвечивает. Так наловчился шмонать эту публику, что порой сам себе удивляется: откуда взялась такая прыть и сноровка? В роду у него вроде энкавэдистов и вертухаев не имеется, сам он выходец из шахтерской семьи. Отец и дядья рубили уголек на северах, в объединении «Воркутауголь». Сам Петр тоже в забой спускался, пока бабки не перестали окончательно платить. А потом шахту и вовсе прикрыли. Так что Петр в свои двадцать четыре, не успев еще жениться, остался без работы и без всяких жизненных перспектив.

Хорошо, что закрыли шахту. Иначе он так бы и сгнил в этой сырой холодной вонючей Инте.

На хрена ему таможня? Как там в мультике? «Таити, Таити… Нас и здесь неплохо кормят…» С конца девяносто четвертого он служит по контракту во внутренних войсках Московского округа. Квартира в Подмосковье, дача, машина, жена – все как у людей. Еще на первой кавказской неплохо наварил, даже жалел, что война так быстро закончилась. Но и тогда понимал, что «чичики» после кровопускания не успокоятся, придется их по-новому долбить. Как в воду смотрел. И хотя служба здесь не мед, потому как нохи вконец отвязались, на такой войне можно неплохо приподняться, действуя где-то внаглянку, где-то тонко и осмотрительно, но всякий раз с умом.

Да, можно поиметь неплохую выгоду, даже если ты всего лишь замкомвзвода в скромном звании старшего сержанта внутренних войск.

В конце концов, обычные законы здесь не в ходу. Кто не понимает этой простой истины, тот или святоша, или полный кретин, что, впрочем, одно и то же. Беспредельщики здесь все поголовно – от Басаева и Хаттаба до старухи чеченки, от командующего ОГФС до простого российского солдата, прозябающего на заснеженных терских перевалах.

Поэтому Гонтарю все едино, без разницы, кто перед ним – местные русские или нохи. Первые бедны как церковные мыши, и взять с них нечего. Правда, другие не брезгуют и с этих овечек последний клок шерсти урвать: тот же Длинный, к примеру, почти новый кожан из какого-то багажа сегодня умыкнул. Но Петр подобной мелочевкой не занимается, предпочитая иметь дело с «чичиками». Богатые они, сволочи, поднялись на воровстве, грабеже и разбое. Не все, конечно, есть и у них беднота, но с русскими и близко не сравнишь. Бабы чеченские, конечно, не дуры, основная заначка у них в разных укромных местах заныкана. Но и при себе кое-что имеют, на всякий пожарный, причем предпочитают прятать свертки с драгметаллами и баксами у себя на теле. Навертят на себя разного тряпья и думают, что хитрее всех на свете. А Гонтарь всю эту шваль насквозь видит.

Если действовать по-умному, то свое всегда получится отщипнуть. Здесь на каждого есть свой крючок, надо только соображать. Хотя чеченцы злющие, особенно их бабы, но их тоже можно заставить мзду платить. В тех случаях, например, когда они просят пропустить их транспорт без досмотра или не задерживать на «блоке» мужчин с целью установления личности.

Нохчи последние десять лет – а может, и дольше – грабили русских людей, а также использовали рабский труд в своих гнусных целях. Поэтому Гонтарь не считает предосудительным то, чем он здесь порой занимается. В конце концов, он сам русский человек, а потому имеет полное право не знать предела в своей ненависти к этому дикому волчьему племени.

– Ты мне лапшу тут не вешай! – рявкнул Гонтарь, прихлопнув тяжелой ладонью никчемную справку. – Кто такая? Прибалтка? Или хохлушка? Скольких русских солдат убила?! Сколько фальшивых баксов тебе платили за головы расстрелянных российских военных?! Что, тварь, не ожидала? Ничего… Я тебя, паскудину стриженую, насквозь вижу! И ты, путана чеченская, поимеешь от меня по полной программе! На коленях, стерва, будешь передо мной ползать, ноги целовать, чтобы я тебя не шлепнул прям щас, под горячую руку, а сдал органам! По сравнению с моим «блоком» ментовский фильтр тебе покажется раем земным!