Михаил Нестеров - Выстрел из прошлого

– Зачем тратить на него ремень? – Еретик взял эту проблему на себя и обнажил острый, как бритва, нож с зазубринами на обухе.

Инсаров даже не посмотрел на него. Он, гоняя желваки, повторил приказ:

– Куница, свяжи мальчика.

И только после этого в упор посмотрел на Руслана. Взглядом заставил того убрать нож в ножны, покорно опустить глаза и снова взяться за автомат.

– Внимание! – подал сигнал Шульц. – Вижу цель.

Инсаров тут же взял автомат на изготовку и посмотрел в оптику.

– За забором, – давал ориентиры наблюдатель. – Между молельней и вторым справа домом.

– Вижу.

Инсаров посадил на угольник прицеливания голову «духа» с окладистой бородой и в национальном головном уборе. Тот выглядывал из-за укрытия, скорее всего, в поисках мальчика. Открыл рот, позвав его.

– Зубочистка, слева от тебя «дух», – передал по рации Шульц, взяв на себя обязанности командира и не отвлекая его. – Таращится на дорогу, зовет пацана.

Диверсант у дувала плотнее прижался к саману плечом. Кромсая зубами спичку, за что и получил соответствующий позывной, Мерзликин был готов снять противника из бесшумного оружия.

Душман упростил задачу снайпера, когда показался над дувалом по пояс.

– Стреляю, – по сложившейся традиции предупредил командир и придавил спусковой крючок автомата.

Он стрелял в левую половину груди противника, и пуля попала тому в сердце. «Дух» отпустил руки и завалился назад, как если бы стоял на краю обрыва и решил свести счеты с жизнью.

Теперь медлить было нельзя. Могли напороться на «духов», а могли и на своих.

Диверсанты, объединившиеся в одну группу, действовали по простой, не дающей сбоев схеме. Получив необходимую информацию, они вошли в кишлак через ворота уже через пять минут после допроса пленника. Взяв под контроль окна и двери дома из дикого камня, бойцы приготовили гранаты.

– Боулинг? – шепотом спросил Еретик.

– Боулинг, – ответил Инсаров, утвердительно кивнув.

По команде капитана они «катнули» гранаты в помещение. Эта тактика называлась «афганской зачисткой»: все вопросы задавались после взрыва или автоматной очереди. Пять гранат разорвались одновременно, снося крышу. Пять довершили начатое: в доме в живых не осталось ни одного человека.

– Путь свободен, – бросил под нос Еретик, не без удовольствия занимая место за рулем трофейного «уазика». Когда остальные спецназовцы сели в машину, он спросил: – Заедем за товаром?

– А ты как думаешь? – ответил, глядя прямо перед собой Инсаров. И добавил: – Остановишься там, где мы оставили пацана.

Еретик нажал на тормоз, не доезжая до дерева и привязанного к нему пленника метров двадцать. С этого места мальчика не было видно, но отлично смотрелся капитан Виктор Инсаров с пистолетом в опущенной руке. Он медлил по какой-то необъяснимой причине.

– Командир не отпустит его, – высказал свои мысли вслух Еретик. – Не отпустит из милосердия. Пацану некуда идти, его родственники убиты. Он подастся в соседний поселок, возьмет в руки «калаш» и начнет мстить русским, а русские в конце концов убьют его.

Инсаров перевел флажковый предохранитель на одиночный режим огня, поднял руку с оружием и выстрелил навскидку, едва прицелившись. Вложив армейский пистолет Стечкина в кобуру, он пошел к машине. Перемахнув через дверцу, Парфянин одним расчетливым движением оказался на сиденье. Постучал рукой по дверце, поторапливая водителя:

– Поехали.

Мальчик легко снял с себя путы и выбрался из овражка. Он не видел машину, но видел пылевое облако, уносящееся вдаль. Поначалу он подумал, что этот невысокий шурави промазал, но тот еще секунду-другую смотрел на него. Значит, целился в веревку. Но как он попал в веревку с двадцати метров?..

Московская область

На подмосковной даче генерала Тараненко, которого называли самым завидным женихом в Минобороны, собрались исключительно военные с генеральскими погонами на плечах. Сейчас на плечах разгоряченных после парной офицеров разве что листья от березовых веников. Парная не впечатляла размерами, зато предбанник свободно вмещал двадцать человек. Вот и сегодня в этом обитом липовой доской помещении за длинным столом, ломившимся от свежих фруктов, шашлыков, коньяка и водки, в честь именинника тосты произносили генералы и их спутницы, недавние выпускницы институтов с военной кафедрой, прозванные «жакетками».

Порядком захмелевший генерал-полковник Звягинцев, не пропустивший ни одной рюмки, вдруг отстранился от своей молоденькой подруги с простыней, накинутой на плечи на манер туники, и приказал, заикаясь:

– Раздева-вайся!

Девушка пожала плечиками и стянула с себя простыню. Она сегодня раздевалась сто раз. Точнее, разделась по приказу, едва перешагнула порог громадной срубовой бани, и ходила голышом париться и окунаться в бассейн, ложилась на лавку то животом вниз, то вверх. Как и остальные «жакетки», с которыми она сегодня и познакомилась, лихо пила за здоровье хозяина, нацелившись на него торчащими сосками.

– Надевай форму, – отдал очередной приказ Звягинцев и, откинувшись на дубовую спинку стула, поочередно оглядел остальных девушек. – Всем надевать форму! Даю вам три минуты. – И провожал их взглядом до смежного помещения.

Гости притихли, не зная, чего дальше ожидать от примерного семьянина, любящего отца и мужа. Бывший начальник 1-го управления ГРУ отличался топорным юмором. Скорее всего, подумал Тараненко, снова чего-нибудь отколет или отрубит. Вдруг генералы притихли. За дверью раздался топот. Генерал-майор Дубин приложил к губам палец:

– Тс-с! Так могут топать только наши жены. Товарищи офицеры, караул!

За взрывом хохота гости пропустили торжественное шествие лейтенанток, одетых в сапоги, юбки и расстегнутые гимнастерки. А под ними ничего. Точнее, сочные, как персики, молодые, почти что нецелованные груди. Кое-кто из генералов пустил слюну. Кто-то шепнул:

– Боже, какой к черту «Пентхауз»... Посмотрите на глянец наших подруг...

Все смотрели на глянец, тогда как Звягинцев, с которого простыня сползла на пол, смотрел на часы. Он первым нарушил молчание, за все спрашивая со своей «жакетки»:

– Вы опоздали на две с половиной минуты.

– Это не работа от звонка до звонка, – смело ответила она.

На что Звягинцев погрозил ей пальцем:

– Ошибаисся.

Он поднял бокал для вина, наполненный коньяком, и произнес «военно-патриотический» тост:

– За военную форму! За военную форму, которая к лицу всем. Кто не согласен, тот может поменяться со мной своей подругой.

– Я не согласен, – ответил Сергей Тараненко.

– Вижу, ты запал на мою блядь, – с грубой прямолинейностью заметил Звягинцев. – Поменяемся. Но сначала выпей. До дна, до дна. Вот так, – проследил он за именинником. – Значит, военная форма идет не всем женщинам? Посмотри на них, Сережа, – он снова уделил каждой девушке внимание взглядом и жестом руки, в которой все еще держал пустой бокал. – Посмотри и выдели ту, которой форма не к лицу. Я не призываю тебя выбрать страшилу, здесь таковых нет, не было и никогда не будет.