Сергей Кулаков - Афганский полигон

Фахим махнул на прощание Али-хану. Тот улыбнулся, с поклоном прижал руку к сердцу. Однако глаза косили по-волчьи. Оставили парня с носом. Поди, сто раз пожалел, что сообщил о пленнике.

– Не кинется вдогонку? – спросил Роман.

– Нет, – засмеялся Фахим. – Раньше мог, теперь нет.

– Понятно, – кивнул Роман, не вдаваясь в тонкости взаимоотношений между местными командирами.

«Лендровер» мощно вкатился на гору, повернул за скалу – и деревня Али-хана осталась позади. Роман глянул на Линду. Она тихонько вздохнула. Села чуть свободнее. Начала незаметно поправлять прическу.

– Каким судьба здесь, Ромаджан? – спросил Фахим, сжимая Роману предплечье.

– Судьбами, – поправил с улыбкой Роман.

– Давно не говориль на русском, – засмеялся Фахим, показывая великолепные зубы. – Нет с кем.

– Можно на пушту. Я еще помню.

– Нет, давай по-вашему. Надо вспоминать.

– Давай, – согласился Роман.

«Лендровер» мягко покачивался на дорожных буграх и вмятинах. Ехали быстро. Охрана генерала Фахима знала здесь каждый поворот, поэтому мчали, как на гонках. Только столбы пыли вихрились позади.

Роман, поглядывая в смеющиеся глаза Фахима, рассказал, что привело его в Афганистан. Фахим не перебивал, только кивал время от времени. Губы его то и дело открывались в белозубой улыбке.

Он всегда улыбался. В молодости, когда из лицевой растительности лейтенант Сафи носил только усы, он был копией Михаила Боярского. Волосы до плеч, такой же хрипловатый голос. Русские девушки проходу ему не давали, заставляя фотографироваться на память. Он ничего, не упирался, фотографировался с охотой, черноусый, улыбчивый. Ну, и понятно, какую плату получал за свою сговорчивость. Ходок был еще тот, его подвиги даже в поговорку вошли. Но девушки были не в обиде, он умел с ними расходиться по-доброму.

Теперь, конечно, посолиднел. Да еще эта благообразная бородка, придававшая ему сходство уже не с самым главным мушкетером Советского Союза, а скорее с капитаном Немо. Но все равно глаза по-прежнему искрились готовностью к смеху, а уголки губ вздрагивали по малейшему поводу.

Афганцы, надо сказать, вообще любят посмеяться. Если их собирается больше двух, хохот стоит несмолкаемый. А уж если в компании попадется записной шутник – все просто лежат вповалку.

– Хорошо, – сказал Фахим, когда Роман закончил. – Давай потом об этом поговорим. Ты устал, я вижу. Приедем ко мне, отдохнешь, покушаешь, и я отвечу на твои вопросы.

– Как прикажешь, Фахимджан. Ты целый генерал, а я всего лишь капитан.

Фахим только ухмыльнулся на эти слова. Ухмылку можно было истолковать двояко. Либо как признание правоты слов Романа, либо как: «да брось ты, какие счеты между старыми друзьями».

Учитывая особенность региона, Роман готов был склониться к первому варианту. Потому как дружба дружбой, а служба – службой, особенно для восточного человека. Опять же выступал Роман в роли просителя, а это заведомо принижало его положение.

Но потому он решил не забивать себе сторонними мыслями голову. Фахим за ним приехал, из плена вызволил, к себе в лимузин посадил – чего ж еще? Значит, и дальше все будет хорошо.

Ехали недолго. Пока Фахим, вежливо извиняясь перед Романом, разговаривал по громоздкому радиотелефону со своими многочисленными связниками – современные мобильные здесь не работали, – колонна пролетела пару-тройку десятков километров. Оглянуться не успели, а за окном вдруг зазеленели лесные заросли, густой шапкой покрывавшие горы, и показались добротные каменные дома большого кишлака.

– Приехали, – сказал Фахим.

Пропыленную, но грозную колонну встречали шумливые, пронырливые пацанята. Они тут же полезли в «Виллис», ворочая тяжелым пулеметом. Их не трогали. Пусть привыкают. В этой стране воевать учились с младенчества. Редко какой мальчуган к десяти годам не имел своего автомата. А в пятнадцать это был опытный, хладнокровный боец.

– Выходим, Линда, – сказал Роман, покидая вслед за Фахимом салон «Лендровера».

Линда вышла и тут же стала объектом пристального внимания мальчишек. Они даже про пулемет забыли, настолько их поразила беловолосая женщина в мужской одежде. Сбившись в табунок, они показывали на нее пальцами, скаля зубы и толкаясь сильнее обычного. Один даже поднял катыш конского навоза, собираясь запустить в нее, но тут Фахим бросил сердитую фразу, и хохочущих сорванцов как ветром сдуло.

– Идем, – кивнул Фахим, направляясь к одному из домов – самому большому в кишлаке.

Навстречу ему поднялись седобородые старики, сидевшие под каменным дувалом, приветствовали поклонами. Фахим важно, как подобает большому человеку, им отвечал (обычной улыбки на его лице на сей раз Роман не заметил).

Старики спросили, что за люди приехали с ним. Фахим объяснил, что это его друзья. Роман, слышавший разговор, остался доволен такой аттестацией. Друзья генерала Фахима могли рассчитывать на доброе к себе отношение. По крайней мере в этом кишлаке.

Вслед за Фахимом они с Линдой вошли во двор большого двухэтажного дома – резиденции генерала. Их встречали несколько женщин в чадрах и куча детей – мал мала меньше. На каждой женщине была чадра определенного цвета, от темно-синей до песочной. Надо полагать, это были жены Фахима. Роман с ходу насчитал четверых, но в доме мелькали и другие чадры, ярко-голубые и желтые, что говорило о юном возрасте их обладательниц. Возможно, это были старшие дочери генерала, а возможно, и дополнительные жены. Правоверный мусульманин, помимо четырех предусмотренных Кораном жен, мог иметь такое их количество, какое имел возможность содержать. Ну, и любить, понятное дело. Хотя с последним у Фахима никогда не было проблем.

Две женщины сразу же увели куда-то Линду, повинуясь приказу своего повелителя. Линда, несколько потерявшаяся от всего происходящего, дала безропотно себя увести. Да еще бы, попробовала бы она роптать.

Детишек Фахим погладил по головам, сказал несколько ласковых слов – и на этом общение отца с детьми было закончено. Но, судя по сияющим глазенкам, они и этим были счастливы.

Романа Фахим отправил мыться и переодеваться. Возражать ему никто не собирался, и двор опустел в считаные минуты. Сразу видно, военный человек стоял во главе этого курятника.

Романа провели в просторную комнату на втором этаже. Показали, где он может вымыться. Дали стопку чистой одежды.

Поразительно, но здесь была устроена самая настоящая душевая. Когда Роман открыл кран, сверху из никелированного «дождика» полилась прохладная вода, что было даже приятно, учитывая стоящую на улице жару.

Вымывшись с огромным наслаждением, Роман начал неторопливо разбирать выданную ему одежду. К слову сказать, его грязная форма, полученная вчера на складе, куда-то исчезла. Ну и бес с ней. Куда приятней было облачиться в просторные мягчайшие шаровары и легкую белую рубаху до колен. Вместо опостылевших ботинок – замшевые туфли без задников, вышитые разноцветным бисером.