Сергей Дышев - Закон оружия

Девушки за стойками баров тонкими голосками кричали мне «хэллоу», другие, сидя на высоких стульчиках на тротуаре, неторопливо оценивали и еле заметным движением глаз приглашали разделить любовное ложе.

Но я в полном равнодушии скользил среди этого бесстыдства и разврата и, как и положено russo touristo, незаметно оглядывался, опасаясь провокаций, то есть хвоста, а кроме того, искал телефон для срочной связи с Москвой. Там еще продолжался рабочий день.

Но Сидоренко не отвечал. Молчал и второй телефон редакции. 20 февраля… Ни выходных, ни праздников сегодня в России-матушке не было. Однокурсники, друзья, однополчане разбрелись по белу свету, адресов не знаешь, не то что телефонов. Да кто спустя десять-пятнадцать лет найдет мужество отправить к чертовой бабушке даже всего полтысячи долларов? Да и сам я смогу ли дать в долг тому же однокашнику Пете Мякишеву, которого разжаловали и вытурили из погранвойск на первом году офицерской службы? Я продержался четыре года, пока меня не попросили уважно за отказ принять присягу.

Оставался один человек на белом свете – моя мамочка. Она, конечно, все продаст, заложит квартиру, чтобы вызволить своего бестолкового сыночка. И я мог бы тут же набрать владивостокский телефон, услышать родной голос и торопливо проплакаться, сообщив нужную мне невероятную сумму и еще более фантастический адрес: посольство России в Королевстве Таиланд.

Конечно, моя рука не поднялась совершить это безумство.

Неожиданно для себя я решил позвонить Пат. Она тут же ответила:

– Чаи?

– Пат, здравствуй! – ответил я на более удобном для меня английском. – Это Володя.

Она обрадовалась, я понял это по голосу. Первая реакция на нежданный звонок – самая истинная и верная, какие бы потом слова ни звучали…

– О, Володя, я так рада слышать тебя! Как твои дела? Хочешь встретиться?

– Я в Паттайе! Занимаюсь подводной охотой…

– О, это очень интересно! – щебетала она. – Значит, у тебя все хорошо?

Я хотел сказать – «относительно», но она могла не понять смысловую неопределенность, а тем более я не знал, как сие слово звучит по-английски, и выразился кратко:

– Хорошо.

– А я уже не работаю в салоне, рассчиталась с хозяином, он дал мне выходное пособие, и самое важное, я завтра еду в Паттайю. Моя тетя берет меня в дело, у нее свой магазин. Мы будем компаньонами…

Кажется, моя тайская подружка была счастлива. Я не стал спрашивать, какими деньгами осчастливил ее мой соотечественник Вилкин-Wilkyns, вероятно, ошеломляющими.

Она еще рассказала про отца, который вновь сошелся со своей первой женой, и только потому Пат решилась его оставить, но все равно будет помогать и ему, и брату-наркоману. Меня слеза прошибла от ее добросердечия.

И еще она сказала, что никогда в жизни не вернется к прежней работе.

«Не зарекайся, девочка! – искушенно подумал я. – Перешагнуть грань трудно в первый раз. Во второй это делается как привычка…»

Это все равно как впервые убивать: сначала кого-то, а потом что-то в себе…

Она назвала свой новый телефон в Паттайе. И я, запоминая шестизначный номер, вдруг почувствовал взгляд. Положив трубку, обернулся. На меня в упор, через стеклянную дверь отеля, в который зашел позвонить, смотрели Хонг и Райт.

– И кому же ты звонил? – жестко спросил Райт, когда я вышел к ним. – Почему это ты скрыл свое намерение? Для этой цели ты выпрашивал деньги?

Пока он сыпал вопросами, я сочинил ответ:

– Звонил маме, она не знает, где я, подумает, что я погиб, и сойдет с ума…

Бедная мама, твой непутевый сын практично использовал тебя, чтобы выкрутиться из нехорошей ситуации. Который раз…

– Ты должен был поставить нас в известность! – грубо заявил Райт. – Если ты не хочешь иметь неприятности, должен выполнять все наши инструкции и ничего не предпринимать без нашего разрешения… Надеюсь, это понятно?

– Yes, sir! Так точно! – ответил я по-военному и вытянулся.

Здоровый верзила (это я) и краснорожий коротышка перед ним выглядели комично. Прохожие оборачивались и смеялись.

– Иди в машину! – злобно процедил Райт.

– Но я еще не выпил ледяного пива и не съел вареного краба!

– Что?!

Молчавший Хонг подал голос:

– Хорошо, выпей свое пиво, но чтобы через час, – он красноречиво глянул на циферблат, – был на базе. Завтра трудный день. Надеюсь, тебе все ясно?

…Я взял истекающую каплями бутылку пива, огромную креветку и уселся, чтобы понаблюдать за бойцами. Передо мной был ринг, на котором два мускулистых мальчика под жесткий рок колотили друг друга всеми четырьмя конечностями – это называлось тайским боксом. Зрелище увлекало, хотя с первого взгляда становилось ясно, что все это заранее спланированное и разыгранное шоу.

Потом, когда я возвращался на базу, меня чуть не сбила машина – я опять забыл, что здесь левостороннее движение. Переходя дорогу, я привычно повернул нос влево, справа же огромным бумерангом несся джип. Я еле успел выпрыгнуть из-под колес… На этом мои злоключения не кончились. Я заблудился, перепутав две параллельные дороги, – хотел сократить путь… В результате пришлось возвращаться на старое место и идти ускоренным шагом. Все это время я думал о том, что каждый мой шаг на пути к базе – ошибка, которая приведет к чему-то весьма гнусному, ужасному и непоправимому… И все равно шел, удивляясь самому себе, а может, продолжая верить, что все обойдется, и люди, которые меня отпускают и практически не ограничивают свободу, могут помочь мне заработать на дорогу…

А еще мне пришла в голову странная идея забрать с собой Пат в Москву. Да и что тут такого? Тем более она ушла из салона Уилкинса.

А каждый ли из нас может поручиться в добропорядочности и скромности добрачной жизни своей благоверной супруги? Ведь понятие «клеймо ставить негде» как раз и предполагает то, что оно есть, но его, в общем-то, не видно…

Охранник, уже другой, сказал, что господин Хонг ждет меня.

Я постучал и вошел в указанную комнату на втором этаже. Никто не ответил. Я толкнул дверь, преодолевая сопротивление пружины, вошел в коридорчик, постаравшись не хлопать. Но дверь все равно закрылась с шумом.

– Хонг, вы здесь? – спросил я.

Никто не ответил. Я хотел повернуть обратно, но чертова дверь захлопнулась. Она даже не имела внутренней ручки, что я не сразу и заметил. Я осторожно заглянул в комнату, страшно не люблю подобные неловкие ситуации: вроде как без спросу залез в чужую квартиру. То, что я увидел, оказалось для меня гораздо более худшим, чем неловкость.

Я похолодел от ужаса.

На полу лежал мертвый Райт. В горле у него прочно торчал нож, по рукоятку воткнули, наверное, броском… Рядом – два стакана, ополовиненная бутылка виски, раскрытая шкатулка с долларами… Я лихорадочно огляделся. Теперь меня подставили крупно, это не пакетик с «кокой». Двери заперты, на окнах решетки. Все продумано… Дешево и сердито. Московский мечтатель, изуродованный интернациональными иллюзиями о всемирной любви народов к советскому прогрессивному человеку.