Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)

– А что было в том бою? – спросил Эд.

– Бросили нас на высоту и оставили отбиваться… Раненые без воды кончались…

Шевчук замолчал, порывисто затянулся, раздавил окурок, потом стал вертеть его в руках. Крошки табака сыпались на пол.

– Ведь этого Стеценко я убил. Из автомата. Он первым стрелял. Промахнулся. Все выпендривался: я ветеран Чечни, мне все позволено… Здоровый битюг. Старшиной был у меня в роте, все время с ним на ножах были. Все из-за мародерства. Я его предупреждал… Письмо это… Ты не думай, что я испугался. Все равно никто ничего не докажет. Только один человек видел – Козлов. Не знаю, где он сейчас. Но он должен был молчать. Крутой парень, мы с ним в таких переделках были. Однажды, помню, козла сырого жрали. Печень вытащили – и жрали. Этот Козлов одного подонка с обрыва скинул. Трушина…

– Ты закуси! – осторожно напомнил Мигульский, не зная, как ему распоряжаться обрушивающейся на него информацией.

Шевчук ткнул подсохший желток, заговорил снова.

– Ты не думай, я не боюсь этой встречи. Просто мне обрыдли эти воспоминания. Встречался с родителями одного своего парня. Так знаешь, что они мне кричали? Почему ты, командир, жив, а солдат, их сын, погиб? Знаешь… Так мне и орали в лицо. – Игорь стукнул вилкой по столу, горько усмехнулся. – Все вы, журналисты, знаете.

Мигульский не отреагировал, подошел к шкафу, вытащил из-за стекла приглашение.

– Забирай. Я еду за счет редакции. Вчера я подвел шефа к мысли, что мне необходима командировка в отель. Буду пропагандировать современный стиль отдыха.

– Который должен заканчиваться убийством?

– Посмотрим. Короче, я предлагаю ехать вместе.

– Я буду в качестве консультанта по убийству? – мрачно спросил Шевчук.

– Зачем нам неучи, если есть мастера? Давай сразу в качестве исполнителя! – хохотнул Эд и в следующий миг увидел перед глазами ствол пистолета.

Мигульский отпрянул. В стеклах его очков трепетало отражение черного браунинга. Шевчук медленно стал давить на курок. Раздался сухой щелчок. Мигульский вздрогнул всем телом, нервно выскочил из кресла.

– Ты что, идиот?

Шевчук отрицательно покачал головой.

– Лоб у тебя заблестел. – Он извлек из пистолета пустую обойму, бросил на стол.

Мигульский снял очки, вытер лоб. А Шевчук поковырялся в кармане, вытащил аккуратный желтый патрон.

– Никогда не шути так, Эдик.

– Это еще надо разобраться, чьи шутки более дурацкие, – выпалил Мигульский.

– Или более подлые?..

– Ладно, Игорь, я не хотел тебя обидеть. – Эд взял бутылку. – А ты мужик резкий. Не хотел бы с тобой повстречаться… на тропе войны.

– Мне не наливай.

– Тогда я сам выпью.

Мигульский выпил полстакана, спросил:

– Откуда у тебя пистолет?

– Ребят попросил, принесли в последний день перед отлетом из Чечни. Я санитарным самолетом летел, весь забинтованный. В общем, провез. Как чувствовал, что здесь понадобится.

– И приходилось стрелять?

– Пока только в воздух. Но очень отрезвляет. Лучше всякого душа. Я ведь после того, как меня по здоровью из армии поперли, кем только не был. Военруком был – нервы не выдержали учить юных отморозков… Я ведь после контузии слегка припадочным стал. В ДОСААФе работал, а там узнали, что я контуженный, – и тихо мою должность сократили. Шоферил немного, разнорабочим был, дворником. А сейчас вот – грузчик. Как навалят иной раз на спину, в голове – туман, сердце лопается, а перед глазами словно горная тропа шатается. И вперед, вперед!

Шевчук порывисто встал, застегнул рубашку, взял на руку китель, подошел к открытому настежь окну.

– Какая чудная ночь. Теплая, мягкая, будто в огромном, хорошо протопленном доме. И не хочется, чтобы эта ночь кончалась…

Игорь взял фуражку, надел, привычным движением поправил козырек.

– Ну, жди, приеду.

– Пригласительный забери.

– Меня там и без него примут… – заметил Шевчук, но билет взял.

Когда капитан ушел, Мигульский подумал: «Все же не случайно в письме упоминалось о караванах с наркотиками».

Его журналистская интуиция подсказывала, что грядут самые неожиданные события. От волнения у Эда зачесалась спина, и он на манер хряка почухался о дверной косяк, чего, безусловно, никогда бы не позволил себе на людях. …Извилистая дорога вывела на пологий участок. За бетонной стеной, среди деревьев, угадывались очертания черепичной крыши. Мигульский притормозил и посигналил. В железных воротах с табличкой «Соблюдайте тишину!» открылось оконце, появилось смуглое лицо, которое с акцентом спросило:

– Что вы хотели?

Вместо ответа Мигульский сунул в окошко редакционное удостоверение. Человек взял удостоверение и захлопнул створку. Прошло пять минут, потом десять, Мигульский уже собирался барабанить в ворота, но тут послышался гул электродвигателя, ворота разверзлись. Эд въехал во двор. Навстречу с беломраморного крыльца шагнул высокий мужчина лет сорока спортивного телосложения, в черной рубашке и ярко-красном галстуке. Во внешности его не было ничего примечательного, кроме, пожалуй, особенной цепкости во взгляде. Эд мельком оценил великолепно выполненную прическу, белые брюки и туфли.

– Эдуард Мигульский, – представился Эд и протянул руку.

– Распорядитель отеля, к вашим услугам.

– Простите, не расслышал вашего имени-отчества.

– Самсонов, если вам угодно. Итак, что привело к нам журналиста центральной газеты?

– Профессиональное любопытство и редакционное задание. Видите ли, новые формы отдыха, тем более, такого необычного, будут интересны для нашего читателя. Тем более люди порядком устали от политической болтовни. Надеюсь, вы уделите мне некоторое время.

– Как вам будет угодно.

– Я сразу хотел бы попросить вас предоставить мне возможность понаблюдать весь ход детективной истории.

– Видите ли, в рекламе мы не нуждаемся. К нам записываются в очередь. Впрочем, для вас можем сделать исключение. Единственное, что придется сделать непременно, – оплатить ночлег и питание. Но, предупреждаю сразу, это недешево.

– Вы очень любезны. Конечно, я согласен на ваши условия.

– Тогда прошу в кабинет.

Они поднялись на второй этаж, прошли в просторное помещение, которое напоминало не привычный директорский кабинет, а скорее обитель писателя прошлого века: огромные застекленные шкафы с книгами, тяжелые массивные шторы, гобелены, канделябры в виде русалок, старинные бронзовые подсвечники на бархатной скатерти огромного стола, фолианты, мерцающие тусклым золотом корешков.

– Скажите, к чему такая секретность? – осмотревшись, спросил Мигульский. – Бетонные стены, окошко в воротах…

– Внесу ясность: вы находитесь на даче одного из опальных олигархов, сейчас он за решеткой. С домиком долго не знали, что делать; были разные варианты, не буду пускаться в подробности, но все это было нерентабельно, дача пустовала. В конце концов пришел я, предложил поставить дело и пообещал им хорошую прибыль за аренду. Причем в самые короткие сроки… и пока это мне удается… А что касается стен из бетона, секретности – то нашим гостям это жутко нравится. За железными воротами они сразу чувствуют, что попали в некие закрытые сферы, выделились из общей массы, а это, согласитесь, так притягательно для людей, воспитанных в наших традициях. А теперь, Эдуард, простите, как ваше отчество?