Сергей Дышев - Гасильщик (Сборник)

Плешивый приоткрыл окно, установил на заднем сиденье картонную коробку, на нее поставил сумку с многочисленными «молниями». На меня он так и не глянул, я был вроде как нанятый извозчик. Около получаса он скрытно снимал выходивший из дверей народец, потом, не повернув головы, будто рядом было пустое место, небрежно бросил:

– На базу!

Я достал сигарету и закурил. Не терплю хамов.

– Ты что, не понял, шофер! Дуй в офис!

Он впервые с изумлением посмотрел на меня.

– Во-первых, я не шофер. Во-вторых, тебя, кажется, в детстве не научили вежливости.

И мой пассажир буквально взвился. Есть люди, которые мгновенно приходят в неописуемую ярость. Смею заметить, все они – урожденные хамы. На генетическом уровне.

– Ах ты, сявка! – услышал я за спиной продолжение. – Срочную съемку морозишь!

И тут же я получил тычок в затылок. Вот этого я уже вытерпеть не смог. Неторопливо выйдя из машины, вытащил за ухо представителя приблатненной технической интеллигенции, коротким толчком распластал на асфальте. Если бы в здании напротив знали, что это передрались их конкуренты, вероятно, тоже схватили бы видеокамеры и залепили своими телами все окна.

Но я не стал издеваться над лысым, швырнул его обратно на сиденье и резко рванул с места. В этот раз я побил все рекорды скорости по городу Москве. Мне надо было выкипеть до конца.

Оператор, конечно, тут же меня заложил.

– Что там произошло у вас? – жестко спросил Бастилин, постукивая пальцами по крышке стола.

Я ответил, что поучил немного вежливости.

– Если бы ты его вывел из строя, парень, твои дела были бы никудышными. Даже дрянными… Подумай над этими словами.

Я пообещал.

Вечером случайно услышал оброненную Бастилиным фразу. Я, пардон, выходил из туалета, а он стоял на пороге кабинета босса. О чем был разговор, я, конечно, не знал.

– Резвый пока на третьей стадии… – сказал он.

Услышав свою кличку, я непроизвольно попятился.

Что сказал Вячеслав Викторович, я не расслышал. Возможно, ничего. Он всегда говорил загадочно, неясными намеками. Бастилин прошел в туалет, а я поспешно включил кран.

Он метнул на меня короткий взгляд, но ничего не сказал.

Через полчаса я забыл свою «третью стадию». Позвонила Света и сказала, чтобы я срочно приехал. Голос ее показался мне тревожным и испуганным.

– Что случилось? – быстро спросил я.

Но она сказала, что по телефону ответить не может.

Я попрощался с Бастилиным, с прыщавым напарником Левой и поехал к девушке. Всю дорогу меня разбирали нехорошие предчувствия, я догадывался, что ее страхи связаны с ночными негодяями. Я обгонял неторопливые туши троллейбусов и автобусов, выходил на левую полосу, соревнуясь с крутыми москвичами на иномарках, еле разошелся с «гаишной» машиной, которая, как угорелая, неслась навстречу. Но я угорал быстрее. Моя девушка была в опасности, и я должен ее спасти.

Выручить из беды друга – это честь, спасти девушку – это уже удовольствие. Так думал я, лихорадочно выкручивая влево, вправо руль, разбрызгивая веером лужи, улетая от бешеных взглядов облитых пешеходов.

Прыгая через ступени, как огромная мускулистая блоха, я влетел на третий этаж, позвонил, приготовившись к бою.

Она открыла, мы порывисто бросились друг к другу, я задохнулся от волнения, что-то пытаясь сказать… Наконец Света мягко отстранилась, тщательно закрыла дверь и повесила цепочку. Меня эти предосторожности насмешили, но я промолчал, уселся на диване, твердо решив, что непременно и сразу развею все страхи, разберусь с обидчиками, чем заслужу любовь моего черноволосого лягушонка. Все же я работаю в серьезной конторе.

Ее руки очутились в моих, но я не почувствовал движения взаимности, пальчики ее были холодны, будто она ждала меня на балконе.

– Ну, что случилось? – небрежно спросил я.

Вместо ответа Света протянула мне стодолларовую бумажку, на которой поперек черным фломастером было начертано следующее: «Срок уплаты наступил. Счетчик перегорел».

Я недоуменно посмотрел на девушку, потом снова на купюру.

– Фальшивая, – заметил я, – на цветном ксероксе катанули… Несерьезные ребята. Шутнички… И ты испугалась?

– Володя, ты не понимаешь, это очень серьезно! – Ее голос дрогнул. – Это отмороженные, с холодильника…

– Ты задолжала им деньги?

– Не я, – вздохнула она.

– Так в чем же дело? Рэкет, что ли? Скажи кто, головы поотрываем…

Я почувствовал облегчение. Конечно, гнусное дело – просрочивать уплату долгов. Если ты лишился крупных денег, взятых взаймы, твоя жизнь превращается в сплошную пытку, как стадия ломки у наркомана: мечешься и знаешь, что дальше будет только хуже.

– Это не рэкет. Помнишь, ты приходил, а у меня тогда был двоюродный брат?

– Помню, – буркнул я. – Мне его голос сразу не понравился…

– С того дня Павел исчез. А он должен очень крупную сумму денег в валюте.

– Это те уроды, которых я откантовал?

– Ты с ними дрался? – Света вскинула на меня свои печальные зеленые глаза. Они выражали страх…

В этот короткий миг я понял, что душу готов отдать, чтобы моя любовь улыбнулась, а печаль отлетела, как чешуйки почек, лопнувших от движения юного листка.

– Пришлось их немного помять. Они пытались сбить меня машиной. Такое не прощается.

– Это кошмар! Марат и особо – клюнутый… – Света заплакала. – Теперь он преследует меня и требует, чтобы я вернула деньги или сказала, где мой брат. А я не знаю, где он. Почему я должна за него отвечать?

– Ты не должна отвечать за его долги… Если ты не имеешь никакого отношения к этим деньгам… А если – да, дело серьезней. Это раньше долги прощались. Червонец до получки, сотню на мебель… Сколько он задолжал?

– Пятьдесят тысяч долларов и еще восемь накрутили.

Я ничего не сказал. Мне было все ясно. Такой суммы хватит, чтобы должнику и его ближайшему окружению жизнь превратить в ад, с беспрестанными угрозами, побоями, пытками, издевательствами.

Света посмотрела на меня мокрыми глазами. Может быть, она ждала, что я сейчас отправлюсь их избивать и приговаривать что-то вроде: «Еще раз покуситесь на мою Свету – и вам больше не жить на земле!»

– Тебе надо временно скрыться, – сказал я, отчетливо сознавая, что девушка уже сама подумывает об этом.

– Куда я поеду?! – раздраженно спросила она.

– Ты хочешь, чтобы тебе сделали три степени устрашения? А за ней – и четвертую, раз ты не сможешь сказать, куда слинял твой мерзкий братец, который так ловко тебя подставил.

Я уже начал кое-что понимать.

– Собирайся. И живо!

Света не стала ничего больше спрашивать, бросилась к шкафам. На пол полетели целлофановые пакеты с бельем, откуда-то на столе появилась гора косметики: коробочки, пузырьки, тюбики, подушечки и прочая канитель. Я молча наблюдал за Светой, она носилась по комнате, исчезала на пару мгновений в ванной, оттуда несла новые предметы макияжа и раскрасок. Наконец посредине комнаты появилась огромная бело-сине-красная сумка.