Виктор Доценко - Охота Бешеного

— Знаете, друзья, мне очень понравилось то, что сказал Воронов, — спокойно начал Савелий. — Некоторых из вас ожидают смертельные испытания, и потому ложь в наших отношениях недопустима. Помните слова мудреца: «Единожды солгавший — кто тебе поверит?» Вот я и предлагаю вам: сами не лгите и верьте другим, по крайней мере до тех пор, пока не обманут…

— Извини, но ты мог бы сейчас доказать, что ты его действительно вылечил, а не он тебе подыграл? — Константин хитро прищурился.

— Хотя я и не люблю ничего никому доказывать, но если ты так настаиваешь, то, конечно же, могу пойти тебе навстречу. — Савелий пожал плечами. — Только при одном условии!

— Каком еще условии? — насторожился парень.

— Судя по всему, ты из тех, кто верит только собственным ощущениям, не так ли?

— В общем, так…

— Значит, чтобы я мог доказать свою правоту, мне необходимо именно твое участие. Справедливо? — обратился Савелий к остальным.

— Конечно!

— Правильно!

— Логично, — подытожил Матросов и ухмыльнулся: вероятно, он уже догадался, каким будет это условие.

— И что мне нужно делать? — решился после недолгих колебаний Константин.

— Сейчас при всех я тебя ударю, и ты получишь примерно такую же травму, а потом я ее вылечу.

— Как это? — растерялся парень.

Все расхохотались: вид у Константина был несчастный. Похоже, он сильно пожалел, что сунулся со своим вопросом. Неожиданно его выручил розовощекий крепыш.

— Можно мне сказать? — Он медленно встал.

Савелий видел его во время поединка, но кто это — не знал, а потому вопросительно посмотрел на Воронова.

— Это Жора, тот, что на кухне сегодня дежурит, — шепотом пояснил Андрей.

— Прошу, — кивнул Савелий. — Только представься, пожалуйста!

— Поподробнее?

— Естественно, — подтвердил Савелий и улыбнулся. Он догадался, что именно сейчас предложит Жора, поскольку заметил его перебинтованный палец.

— Георгий Мордвинцев. Тридцать четыре года. Полтора года в Афгане. Ранения хватал как блох, но, к счастью, все были легкими. Сейчас работаю в фирме «Герат», в отделе личной охраны. До Афгана служил в спецназе, поэтому владею обычным «спецназовским набором»: различными школами восточных единоборств, любыми видами оружия, хорошо знаю подрывное дело, люблю кашеварить… Что еще? — он пожал плечами.

— Языки?

— Только русский, — гордо сказал он и добавил: — Пока меня это устраивало.

— Ладно. Что хотел предложить?

— Я во время поединка видел момент травмы: распухло колено или нет, мне судить трудно — далековато сидел. Только не подумайте, что я не верю. Я верю! Но верю, как говорится, сердцем, а хотелось бы убедиться на деле, — сказал он, и вокруг послышался одобрительный гул.

— Понимаю. И что?

— Если коленка действительно опухла, значит, были какие-то внутренние повреждения, ну там… капилляры лопнули, сосуды разные…

— Хочешь сказать, что были какие-то физические повреждения?

— Вот именно. — Он улыбнулся. — А коль так, то вот! — Он поднял вверх указательный палец.

Савелий вспомнил чеховский рассказ «Хамелеон» — о том, как собака укусила за палец золотых дел мастера Хрюкина. Он с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, — столь комично выглядел Жора. Видимо, не один он вспомнил.

— Вроде собак на базе нет… — с нарочитой задумчивостью проговорил Матросов, и все рассмеялись.

— А меня никто и не кусал! — Жора, казалось, собирался обидеться, но, раздумав, пояснил: — Это я порезался, когда лук чистил.

— Понял, — снова улыбнулся Савелий. — Георгий предлагает мне вылечить его палец, правильно?

— Абсолютно, — облегченно вздохнул Жора и победно оглядел присутствующих, словно ожидая их одобрения.

— Хорошо, я согласен, но только предупреждаю всех: не надо при любых пустячных ранках ко мне бежать. Развязывай свой палец!

— Сейчас тебе его оторвут, — хихикнул Константин.

— Ну и что? Зато болеть перестанет, — усмехнулся Георгий и стал решительно разматывать бинт.

Савелий прекрасно понимал, что сейчас от его успеха зависит очень многое: коллектив должен безоговорочно поверить своему учителю, наставнику, инструктору. В противном случае сколько бы ни тратилось времени на занятия, результат будет нулевой или минимальный. «Закрывать» раны гораздо сложнее, и Савелий внутренне начал настраиваться еще до того, как к нему подошел «пациент».

Порез оказался действительно глубоким, и Савелий поднял Жорину руку повыше, чтобы палец был виден всем.

— У кого есть желание проверить чистоту эксперимента? — с иронией спросил он.

— И так видно, — махнул рукой Матросов. — Колдуй, капитан!

Не обращая внимания на его насмешливый тон, Савелий на мгновение прикрыл глаза, зажал больной палец в своем кулаке и мысленно представил, как срастаются сосуды и капилляры, как постепенно уходит небольшое онемение, исчезает боль. Выражение лица «пациента» за эти несколько минут менялось несколько раз. Сначала насмешливое недоверие, потом чуть заметный страх — вдруг будет еще больнее? — потом любопытство и, наконец, восторг и недоумение…

— А ведь правда не болит! — воскликнул он, и, когда Савелий отпустил его руку, Жора уставился на свой палец, начал вертеть им и осматривать со всех сторон. — Не верю своим глазам! Чертовщина какая-то! Куда делся порез?

— Ты что, уже соскучился по нему? — Савелий вытер со лба выступивший пот. — Хочешь, обратно верну?

— Ну уж, дудки! — воскликнул Георгий и так быстро сунул руку в карман, словно боялся, что Савелий и впрямь сейчас вернет порез.

Все рассмеялись, но смех вышел каким-то натянутым.

— Ну что, теперь-то поверил? — спросил Воронов Константина.

— Как тут не поверишь? — серьезно ответил Константин. — Перед всеми даю слово: никогда больше не буду сомневаться в ваших словах, товарищ капитан.

— Мы вроде договорились на «ты», — напомнил Савелий.

— Извините, товарищ капитан, но я теперь, после того, что увидел, не смогу обращаться к вам на «ты». — Он говорил сконфуженно, но искренне.

— Как хочешь, — пожал плечами Савелий. — Ладно, позабавились немного, и достаточно. Займемся делом.

— Ничего себе, позабавились, — фыркнул Матросов, все еще находясь под впечатлением от увиденного.

— Согласен, неправильное слово подобрал. — Савелий прекрасно понимал состояние присутствующих, исключая Воронова, который видел кое-что покруче, но он не хотел слишком долго задерживаться на этом. — Скажем так: отвлеклись немного. Действительно, парни, займемся делом! Вот ты, к примеру. Матросов: давай познакомимся поближе!

— А что я? У меня все, как и у всех. Тридцать шесть лет, из них три отдал Афгану. Ранен не был. Бог миловал, а может, потому, что специально на амбразуры не прыгал, как мой тезка…