Виктор Доценко - Охота Бешеного

— Так и сказал? — мрачно спросил Мушмакаев.

— Ну да. Распустил язык…. — Михаил изобразил негодование. — Только он сказал не «член», а «балда». Я потом прикрикнул на него, сказал, что мешает вести машину: он, вроде, успокоился, а потом поделился, что у него есть одна бабенка, он на ней и отыграется. Может быть, Удди сейчас у нее?

— Вот сучий сын! — разозлился Мушмакаев, вскочил со стула и начал нервно ходить по комнате. — Никак не успокоится со своими блядями! Сколько раз говорил ему, что сперва нужно дело сделать, а потом уже «балду» свою совать куда ни попадя! Ну, появится он у меня! Я ему покажу, кому дала, а кому не дала! И у кого «балда» больше! Он же еще к обеду должен был вернуться, бараний хвост!

Плюхнувшись в свое любимое кресло, Мушмакаев отдышался немного, постепенно успокоился и снова взглянул на Михаила.

— Честно говоря, я посылал его, чтобы он подтвердил твой рассказ,

— признался Мушмакаев.

— Так вы мне не верите, полковник? — с негодованием воскликнул Михаил.

— Я и себе не каждый день верю, — недовольно буркнул тот. — И как мне теперь быть?

— Да простит меря Аллах! Я с таким благоговением принял ваше предложение служить вам, хотел, чтобы как лучше, даже фотографии сделал, чтобы вам угодить, а вы… Знаете, полковник, верните меня назад к Харону.

— Погоди горячку пороть. О каких фотографиях ты говоришь?

— Увидел я случайно у ваших покупателей поляроид… Я же классный фотограф, — похвалился Михаил. — Вот и решил снять все на фото…

— И где они?

— Кто?

— Да снимки, — нетерпеливо сказал Мушмакаев.

— В кармане. — Михаил вытащил из кармана карточки.

Мушмакаев рассматривал снимки долго и внимательно. Михаил уже подумал, что тот нашел какой-нибудь прокол, но Мушмакаев оторвался наконец от фотографий и улыбнулся Михаилу.

— Ты уж не держи зла на меня, — сказал он. — Не мог же я тебе, совершенно незнакомому человеку, сразу поверить. Да, за тебя замолвили слово, но я-то тебя не знаю. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Михаил. — Может, я на вашем месте поступил бы также.

— Вот и хорошо, что понимаешь, — удовлетворенно заметил Мушмакаев.

— Присаживайся! Есть, пить будешь?

— Мне бы умыться с дороги, а еще лучше ванну принять, если здесь есть, конечно.

— У меня здесь все есть, — с гордостью сказал Мушмакаев.

— Вот и отлично. А то я думал, что придется грязным ехать. — Михаил забросил наживку.

— Ехать? Куда?

— Как куда? Меня же покупатели ждут. Сказали, что если завтра не встретятся с вами, то уедут к другому продавцу.

— Так и сказали? — недовольно скривился Мушмакаев.

— Ну!

Мушмакаев задумался и молчал несколько минут, словно решая для себя очень важную задачу. Наконец снова взглянул на Михаила.

— Иди мойся, отдыхай после дальней дороги, а я найду кого послать.

— Вам виднее, полковник. — Михаил сделал вид, что сразу успокоился. — Хотя я и сам мог бы съездить за ними, не так уж я устал.

— Больше всего Михаилу не хотелось насторожить Мушмакаева и сорвать все операцию.

— Отдыхай — ты это заслужил.

Михаил понял, что Мушмакаев все-таки решил подстраховаться.

— Спасибо, полковник, отдых — дело хорошее. — Гадаев деланно зевнул. — Как с ванной? И где мне расположиться?

— Жить будешь здесь — как и подобает личному порученцу. А ванну тебе сейчас устроят. Шарудин! — позвал Мушмакаев.

В комнату тут же заглянул охранник.

— Слушаю, Хозяин!

— Скажи, чтобы наша бабенка приготовила лейтенанту ванну и помыла его… как следует. — Мушмакаев многозначительно ухмыльнулся. — Так и быть: не буду тебя сегодня дергать. Отдохни! Позови Жамбулата, — приказал он Шару-дину.

— Есть, Хозяин! Ну что, пошли?! — повернулся Шарудин к Михаилу. В его голосе слышалось явное недовольство: он ревновал Хозяина.

— Ты что-то хочешь сказать, Шарудин? — заметив это, раздраженно спросил Мушмакаев.

— Нет, Хозяин.

— Ну-ну, — буркнул тот и потянулся к шкафчику, висевшему на стене.

Чуть замешкавшись, Михаил успел заметить, что Мушмакаев вытащил оттуда какую-то карту.

Комната, куда отвел его Шарудин, была меньше, чем у Мушмакаева, но так же богато обставлена: зеркальный дорогой сервант, платяной шкаф орехового дерева, полы застланы коврами. На огромной тахте могли спокойно разместиться трое. Раскрыв шкаф, Михаил повесил куртку, шапку, оружие, затем осторожно подошел к двери и чуть-чуть приоткрыл ее, чтобы увидеть Жамбулата. К счастью, Шарудин вернулся быстро. Жамбулат оказался плотным мужиком лет тридцати, с рыжеватой окладистой бородой. Взгляд карих глаз тяжелый, недоверчивый: Жамбулат сразу заметил приоткрытую дверь, но промолчал, и только кадык его ходил вверх-вниз, как ручка насоса.

— Не говорил, зачем вызывает? — спросил он Шарудина, кивнув на дверь комнаты Мушмакаева.

— Думаю, что тебя ждет дальняя дорога. — Шарудин хитро прищурился.

— Иди, не бойся! ~ подбодрил он и дружелюбно подтолкнул его в спину, а сам уселся возле входной двери.

Неожиданно откуда-то раздался молодой женский голос:

— Шарудин! Иди, помоги мне!

Понимая, чем рискует — охранник мог в любой момент вернуться, и тогда объясняйся с ним, — Михаил быстро подскочил к двери Мушмакаева и прислушался.

— Дуй к Лому и быстро привези ко мне покупателей, — говорил Мушмакаев. — Пароль знаешь?

— «Аллах — пророк». Отзыв: «Зеленое знамя Ислама».

— Не задерживайся нигде, заправься сразу под завязку и прихвати пару канистр с собой. Если встретишь Удди, скажи, пусть немедленно мчится сюда, если не хочет, чтобы я ему «балду» укоротил.

— Слушаюсь, командир! Аллах акбар!

— Акбар, акбар! — торопливо бросил Мушмакаев.

Михаил одним прыжком вернулся в свою комнату, но закрыть дверь не успел, а потому быстро повернулся, сделав вид, что собрался выйти. Увидев Гадаева, Жамбулат просверлил его взглядом, но ничего не сказал и вышел из дома.

Если Жамбулат доберется до Хасавюрта и не обнаружит на месте Лома, он сразу заподозрит неладное, и весь их план начнет рассыпаться, как карточный домик. Но что Михаил может сделать в данной ситуации? Ничего. Остается только ждать и надеяться на лучшее. Размышляя, Михаил даже не сразу заметил, как в комнату вошла молодая женщина, дородная, с пышным бюстом и не менее пышным задом, с огромными зелеными глазами и копной светло-русых волос. Под прозрачным коротеньким халатиком на ней ничего не было. Она подошла, положила пухлую руку на плечо Михаилу.

— Устал, миленькай? — с украинским акцентом произнесла она. — Миша, кажется? А меня Катериной зовут. Нравится тебе это имя?

— Очень, — сказал Михаил.

— Тогда раздевайся и ложись. Я тебе массаж сделаю. — Катерина начала раздевать его. — Какой же ты худющий! — по-бабьи всплеснула она руками.