Михаил Нестеров - В бою антракта не бывает

Мимо Кости пронесся, словно тень, Селянин. Он намеревался прорваться через дверь, но зацепил плечом косяк. Его развернуло лицом к Румыну, но инерция все еще толкала его спиной вперед. Его лопатки коснулись стены, и мир для него перевернулся. Ему казалось, он лежит на полу, а сверху на него давит соперник. Костя выхватил пистолет и без раздумий выстрелил в Селянина. Шагнул в коридор и вторым выстрелом в голову добил начальника типографии.

Они шли морем, то и дело попадая в донные ямы и проваливаясь по шею. Оптимальное положение – по грудь в воде с поднятым над головой оружием. Берегом можно было добраться быстрее, но жалили, словно осы, комары. Невозможно было вытерпеть, не хлопая то и дело себя по телу.

В воде дело обстояло иначе, хотя и тут гнус одолевал; но можно было на время избавиться от него, погрузившись с головой в воду, поменять руку с оружием.

Подавал руку помощи шум прибоя, но могла помешать встававшая на северо-востоке луна. Пройдет два часа, прежде чем она поднимется над островом и бросит серебристый оклад на воду. Ее появление на небе можно было предугадать по осветившимся верхушкам деревьев, по темно-серому участку неба над островом.

С полчаса назад беглецы заметили слабый огонек над морем, но долго не могли понять природу его происхождения. И только сократив дистанцию до полутора сотни метров, различили светящийся клотик над ветровым стеклом катера.

Шум моря позволял разговаривать вполголоса, и Заботин первым высказал опасения.

– Как будто специально включили... Это ловушка.

– Не думаю, – ответила Ирина. – Мне кажется, они хотят отпугнуть нас от лодки.

– Или приманить к ней.

– Я не глухая. – Она остановилась, дрожа от холода, понимая, что в воде дольше оставаться нельзя, уже сейчас начали проявляться симптомы переохлаждения. Трофимов едва сдерживал кашель, Игорь буквально изошел соплями и постоянно шмыгал.

– Давай не будем лезть в пекло. Осталось выждать от силы восемь часов.

«Или восемьдесят. А может, восемь тысяч часов».

Девушка медлила с ответом. Она могла ответить сразу, если бы несколькими часами раньше на берегу не началась пальба, а после в наступившей тишине снова не узнала голос майора Страхова. Ирина рискнула приблизиться к каменному карнизу и посмотреть вниз. Первым желанием было еще раз испытать шкуру майора на прочность, на сей раз выстрелив ему в голову.

Каким образом майор смог вычислить местонахождение беглецов, осталось непонятным. Взяли Кисина и развязали ему язык? Это предположение запутывало еще больше – в то время вопрос о заповеднике Светлом не стоял. А ответ на этот вопрос был очень близко, в кармане Коли Трофимова, и назывался по-морскому лаконично: приемник-штурман. Он только недавно перестал передавать сигналы.

Ирина медлила с ответом. Сейчас сомнения не давали довести до конца принятое накануне решение. Теперь и ей немигающее око клотика казалось языком-приманкой в разверзнутой пасти глубоководного хищника. Однако возвращаться водой нельзя – мышцы ослабли, тело ныло от холода. Идти берегом – наделаешь шума, пробираясь через бурелом. И если предположение Игоря верно, охотники возьмут их, усталых, особо не напрягаясь. Так же как и при попытке завладеть лодкой.

Беглецы сами для себя расставили силки и ждали, когда сорвется сторожок.

– Вот что, парни, – стуча зубами от холода, ответила Ирина, – мы сделаем то, что сделаем, и будем надеяться, что не ошиблись. Это единственный метод, другого я не знаю.

– А если мы повернем назад? – не унимался Игорь.

– Значит, повернем. Час-другой в холодной воде для нас – ерунда.

Резиновая лодка с парой деревянных банок посередине и кормовой, также служащей транцем для подвесного мотора, была в рабочем состоянии. Подвесной мотор – не «Вихрь» или забытый «Ветерок», а знаменитая стосильная «Ямаха». Лодка находилась в продуваемом всеми ветрами, но с надежной крышей эллинге. Она стояла на наклонной площадке, так что спустить ее на воду по стапелю труда не составило. Костя лишь крепче закрепил мотор, чтобы тот не стучал рулем и винтом по доскам площадки.

Он попридержал лодку за носовой швартовый клюз, точно определяя направления ветра. Направление ветра могло измениться, но Костя заранее определил подветренную сторону, откуда он и подойдет к острову. Оптимальный вариант – чтобы ветер усилился, тогда на моторе можно подойти близко к берегу. А при слабом ветре придется подходить на веслах.

Не Балтика, где Романов провел два года – в учебном подразделении и отряде боевых пловцов, но тоже не сахар. Костя зябко повел плечами. Ночь. Холодный воздух и мокрая крошка бьют в лицо, поднимают на руках волосы. Нужно расслабиться. Сбросить с себя напряжение. Это оно забирается под одежду и плодит на коже мурашки, погоняет их. Зубы стучат оттого, что сомкнуты. Стоит разжать челюсти, оставляя между зубами узенькую щелочку, и холод уносится сквозь нее прочь.

Костя забыл про холод, едва ощутил знакомый, несравнимый ни с чем напор воздуха, частые брызги. Он слизывал с коротких усов капельки соленой воды и словно подпитывался от них.

Румпель до упора по часовой стрелке. Лодка рвется из-под тебя как мотоцикл. Закругленный нос задирается на очередной волне так высоко, что, кажется, лодка готова перевернуться. Ей не дает этого сделать опытный рулевой и взятый им курс. Ветер лишь подхватывает лодку, дует ей под днище под углом, образовывая под ним постоянную воздушную подушку. И лодка летит в этом воздушном пузыре.

Нет, ветер не изменил направление. Романов выключил мотор, когда в лунном свете увидел горб острова и определил до него расстояние в триста метров. Не мешкая, он поднял мотор и поставил его на защелку. Сел на среднюю банку и опустил весла в воду.

Костя с первых взмахов весел приноровился к темпу волн и порывам ветра. Не расходуя лишних сил, он на приличной скорости сокращал расстояние. За эти триста метров пути он оглянулся несколько раз, огибая пенящийся риф, густо усеянный разноцветными актиниями. Он не мог выбрать места причала заранее. Как не мог выбраться на скалистый берег, не бросив лодку. Подветренная часть острова не бесновалась барашками и крутыми волнами. Вдоль скал проходило довольно быстрое течение. А по сути своей это был громадный водоворот – от восточной до западной стороны этого клочка суши.

Косте не приходилось выбирать. Едва он приметил бухту, в которой клокотало, как в огромном котле, он завел туда лодку, ловко табаня. Выпустив из рук одно весло, он нащупал сначала один, потом другой выступ, нависающие друг над другом, как клыки громадного хищника. Набросив на выступ швартов, Костя перешел на корму и освободил мотор от защелки. Опустив его, он тут же ощутил разницу: руль и винт стали своеобразным якорем, который позволил лодке неподвижно вытянуться вдоль дальней стены.