Михаил Нестеров - В бою антракта не бывает

– Мы не прошли? – Под ноги попалась еще и майка. – Тут одежда кругом.

– Она не в одежде... в бутылке... на всякий случай... Здесь.

Девушка остановилась.

Спина ее изогнулась, когда рука скользнула вниз, в самую тьму этого бетонного аппендикса.

И Алексей почти в полной темноте перехватил ее руку.

И снова в этом темном подземелье прозвучал его смех, едва пальцы майора коснулись холодного металла. Подержав в ладони дезодорант и принимая его за слезоточивое средство, Страхов отшвырнул баллончик за спину.

– Очень предусмотрительно. – Он толкнул девушку, запустил руку в отверстие и извлек бутылку. – Ты сказала правду. За исключением одного, – он кивнул назад. – На такие вещи меня не купишь.

Романова на окраине Ленинска встречал капитан из военной комендатуры. Костя сбежал с лестницы вертолета и, пригибаясь, побежал навстречу капитану. Он выходил с ним на связь из вертолета по коротковолновой станции. Случилось это примерно за час до конца полета.

– Здравствуйте, – поздоровался капитан. – Меня зовут Костей. Я забыл представиться в эфире.

– Тезки. – Они обменялись рукопожатиями. – Установили место по моим ориентирам?

– Довольно легко. – Капитан с интересом поглядывал на парня, которому «зеленый семафор» открыли в штаб-квартире ГРУ. Поначалу он не поверил, услышав в трубке мужской голос: «Подполковник Пахомов, Главное разведывательное управление». И поторопил коменданта: «С минуты на минуту вы получите подтверждение моих полномочий, а сейчас сделайте следующее...»

На полях новенькой карты, которую капитан разложил уже в салоне «Волги» с военными номерами, было написано: «Станция Тихвинская. Брошенный пакгауз. Восточная сторона сортировочного парка. Ориентир – „тупичок“, где живут китайцы».

– Это я записал с ваших слов. Сейчас мы поедем к тому месту.

Он тронул машину. И только выехав на перекресток, открыл бардачок:

– Там то, что вы просили.

Романов вынул пистолет, разработанный на основе «макарова». Он по привычке вынул магазин, освободил «скиф» от патронов и набил его лично. Передернул затвор, загоняя в патронник патрон.

– Сколько у нас времени?

– Восемь-десять минут, – прикинул комендант.

Страхов наконец-то получил все, за чем гонялся последние дни. Осталось необузданное желание вернуть поцелуй, что отнюдь не казалось ему навязчивой идеей, и пулю. Что в общем и целом виделось справедливо. Он скрестил ноги, устраиваясь поудобнее, ибо сейчас уже никуда не торопился. Вначале он дотронулся до лица девушки...

Вот только теперь она начала дрожать. Но причина крылась не в холодном бетоне, готовым поглотить ее. Причина крылась в вере одного преступника другому...

Она быстро, очень быстро приходила в себя после убийственной дозы клофелина, призывая все свои силы. Сейчас главное – и последнее, что уже не вызывало никаких сомнений, – во всем соглашаться с майором.

Он придвинулся ближе, снова коснулся ее горячими руками.

– Хочу сказать тебе по секрету: ты здорово завела меня тогда. Ты еще не забыла, как целовала меня под прицелом двух «калашниковых» и «макарова»? – Он покачал головой. – Вы совершили столько ошибок. Вы тиражировали их так, как я штамповал подделки. А теперь скажи, что мне с тобой сделать?

– Что хочешь... – прошептала Ирина. И провела рукой по волосам Алексея, по его щеке, подбородку.

Он отвел ее руку.

– Знаешь, мне в голову вдруг пришла красивая мысль: на кордоне произошло то, что и должно было произойти. И зря уголовник вдруг поменял все планы, ценой своей жизни спасая родных. Красиво, правда?

– Да... Леша, отпусти меня, а?..

Капитан остановил «Волгу» и рукой указал на пакгауз.

– Видишь?

– Да, – ответил Романов, покидая салон. Он увидел и джип, который словно маскировался рядом с этим зданием. – Жди меня здесь.

Комендант, провожая его глазами, только сейчас обратил внимание на одежду агента ГРУ. Мятые джинсы и майка, ветровка не по плечу и кроссовки. Словно ворованные, пришла странная мысль.

– Леша, отпусти меня...

– Ну уж нет, моя милая. Вот сейчас я понял еще одну вещь. Эта бумажка, эта сраная бумажка настолько ничтожна, что заставляет задуматься: «А стоило ли?..» Но назад пути нет, и не будет. Вот что ты, сука, сделала, а теперь просишь отпустить, лезешь с ласками...

И что-то неприятное вдруг кольнуло его в самое сердце, на миг показалось, что она играет .

Что, что произошло, где он допустил промах?

А может, это ошибка?

Страхов отстранился, снова задевая головой бетонный потолок; рука скользнула за оружием...

Где ошибка?

И повторил вслух:

– В чем ошибка?

У нее была масса времени, сам Страхов подарил ей эти минуты, то ли изображая маньяка, то ли на самом деле являясь таковым, и почувствовал смертельную опасность слишком поздно: рукоятка «макарова» уже давно и удобно лежала в ладони Ирины.

– В чем ошибка?

Ее глаза совсем близко, и в них неприкрытая насмешка:

– Ты неправильно посчитал пистолеты. Их было два. А теперь смертельный номер, майор.

И она нажала на спусковой крючок.

Алексей дернулся не от боли, а от вспышки, опалившей ему щеку. В следующий миг он, задевая и в кровь сбивая костяшки пальцев о бетон, рубанул девушку по лицу. В голове у нее помутилось, но она продолжала нажимать на спусковой крючок. Два, три, пять выстрелов вслепую и в полной темноте и все мимо цели. Громкий лязг затвора. Патроны кончились.

Задыхаясь от пороховых газов, Страхов еще раз ударил девушку и, задерживая дыхание, пополз прочь из этого склепа, пропитанного отработанным маслом. На выходе он чиркнул зажигалкой и поднес ее к такой же промасленной газете. Неохотно, но она загорелась. За ней занялась другая.

Вскоре в этом месте паттерна образовалась пробка из черного дыма. Но торчала она здесь недолго. Дым нашел выход в противоположном конце трубы, и огонь устремился к яме, куда на протяжении нескольких лет сливали отработанное масло:

Смертельный номер.

Майор Страхов, еле сдерживая дыхание, положил в этот разгорающийся с новой силой костер заготовку и пачку фальшивок.

– Аутодафе, – прошептал он дважды. – Гори все синим пламенем.

Страхов выбрался наружу, пару раз споткнувшись на скользкой металлической лесенке. И споткнулся еще раз – но уже на ровном месте. По его спине прошла такая холодная волна, что едва не согнула его под своей тяжестью.

Последнее время он часто видел покойников. Но еще ни разу тех, кого хоронил лично. На миг ему показалось, что за Романовым выстроилась целая очередь поиметь его, пока еще живого: Клима Лозовского с «ижмашевским» чудом, Росомаху – с серийной невидалью, нашпигованного свинцом Третилова, Семена Рыжова с дыркой посередине лба.