Владимир Колычев - Жесткий ответ

Чтобы предоставить слово блондину, пришлось содрать с губ полоску скотча.

— Кто вы такие? — зло спросил он.

Взгляд мутный, затравленный.

— А ты не знаешь? — внимательно посмотрел на него Степан.

— Нет….

Можно было предположить, что «воландовцы» знают всех сотрудников ОВД «Битово». У Степана были основания считать, что они устанавливали за ними слежку. Чтобы быть в курсе каждого их шага. Но в глазах блондина он не обнаружил узнавания. Тот не видел в них ментов. Наверное, не в его обязанностях было следить за ними.

— Значит, не узнаешь, — сделал он вывод.

— А разве я должен был вас узнать?

— А я думал, ты умный. Думал, догадаешься, кто мы и зачем пришли…

— Не догадываюсь…

— Да ты не колотись. Догадываешься, не догадываешься, разницы нет. Все одно под нож пойдешь…

— Какой нож? Чего ты городишь?

— Братан, не надо ножа, — покачал головой Федот. Он раньше всех понял, какую игру повел Степан. — Они наших пацанов из «стволов» наглушняк положили. Пика — это слишком просто. Надо, чтобы они друг друга ухандокали. Помнишь, как мы карачаевских валили?.. Порох нужен.

— Зачем порох? — заерзал на полу блондин.

— В ствол тебе забьем. Вот в этот… — Федот подошел к нему и больно надавил ногой на пах. — Сначала порохом засыплем, а потом дробью забьем. Стрелять друг в друга будете. Зашибись фейерверк будет, я отвечаю!

Понты он умел колотить не хуже Ромы.

— Зачем? Не надо!

— Как это не надо?.. Пацанов ты наших замочил. Ответить надо.

— Я не убивал!

Страх выдал блондина с головой. Пока еще только косвенно, но он уже показал, что признает свою вину. Степана он принимал за крутого битовского авторитета, а его коллег — за братков-головорезов. Это перед ментами можно хорохориться, рассказывать сказки про презумпцию невиновности. А для братвы такие базары не канают…

— Кто?

— Я не знаю…

— Во, бля! — включился в игру Кулик. — Он не знает!

Писец, в натуре! Пацаны наши тебя везли. Твои кореша их замочили. Из-за тебя… А он, смрад, не знает!

— Урррою гада! — очень натурально психанул Рома.

Подлетел к блондину и руками вцепился ему в глотку.

Нужно было видеть, какое у него при этом было лицо.

— Емелю, братана моего, замочил, падла-а!!! Уррою!!!

Блондин стал задыхаться от ужаса и нехватки воздуха, панически расширенные глаза полезли на лоб. Рома отпустил его в самый последний момент. Еще чуть-чуть, и тот бы отдал концы.

— Это не я, — белый, как саван, пролепетал красавчик.

— Кто? Я спрашиваю, кто? — добивал его Федот.

— Я скажу…

Степан видел, сколько ужаса и презрения было во взгляде, какой метнула на него красавица — предположительно, Олеся.

— Она, да? — резко спросил он, показывая пальцем на нее.

— Она, — обреченно кивнул блондин.

Девушка задергалась, замычала. Первым на это отреагировал Рома. С галантностью истинного джентльмена он расклеил ей рот. И тут же сморщился, как от лимона. И неудивительно. Грязная ругань из уст такой красавицы разила наповал.

— Мразь! Ублюдок! Убожество!..

Это было самое мягкое из того, что она адресовала своему Виталику.

— Тебя, мудака, спасли, а ты… Ненавижу, ублюдок!

Рома не выдержал и снова заклеил ей рот.

— Вы слушали передачу «Устами грузчика», — прокомментировал он. — Продолжение следует…

— Твою подругу Олесей зовут, так? — жал на блондина Степан.

Тот согласно кивнул.

— А ты Виталий, да?

Снова кивок.

— Ну вот и приплыли, Виталик. Писец тебе! Будешь подыхать…

— Да нет, пусть живет, — заступился за него Кулик. — Он же никого не мочил. Пусть напишет все, как было. Кто, что, кого, как…

— На фига нам его писульки? — недовольно поморщился Савельев.

— Да так, на всякий случай, — небрежно пожал плечами Саня. — Мы бумагу возьмем, а его отпустим. Он же никого не мочил. Пусть живет… А бумагу оставим. Если он еще раз на нашем горизонте нарисуется, мы бумагу ментам сдадим.

Пусть мусора им занимаются…

Степан утвердительно кивнул. Будто ему эта идея понравилась. И вид у него такой, словно он согласен отпустить блондина.

— Всех отпустим, — решил он. — Всех, кто кровью наших пацанов не замазан. Но бумаги со всех взять. Типа, чистосердечное признание. Типа, на всякий случай… А этих, — он ткнул пальцем на тех, кого сдал Виталий, — в расход.

— А может, этта, сначала ее того… — показал на Олесю Рома. — Чего добру пропадать? И ей хорошо — перед смертью кайф поймает — У нас этого добра и без того хватает, — сурово нахмурил брови Степан.

— Не переживай, братан, — успокоил Рому Федот. — Это добро в аду не пропадет. Ей в аду хорошо, — добавил Федот. — Она же, типа, сестра сатаны. Черти жарить ее будут.

И на сковородке, и так…

Степан недовольно поморщился. Не нравился ему этот разговор. Но он понимал, что он нужен для убедительности.

Ведь они как-никак братки.

Олеся от ужаса извивалась на диване. Будто черти ухе жарили ее. Как раз на сковородке.

— Короче, пусть этот урод пишет бумагу, — показал на Виталия Круча. — Можно не спешить. До ночи еще есть время. А ночью будем вывозить трупы…

«Бандитское» следствие продолжалось. Одно за другим на бумагу ложились чистосердечные признания. Еще бы запротоколировать эти показания. Но где это видано — браток с протоколом.

— Так, кто кого мочил, ты написал, — Степан не отступался от Виталия. — Это хорошо…

Его держали отдельно от сообщников. Чтобы не стеснялся их присутствия.

— А вот про Дениса с Аленой ты ничего не написал. Жить, наверное, не хочешь…

— Так это, вы не спрашивали, я не отвечал, — задергался тот.

Только одним своим видом Степан и Федот вызывали у него нервный тик. Что ж, видно, бог не зря сотворил их такими. Чтобы они могли давить всякую нечисть.

— Где они?

— В Москву уехали…

— С вами Игнат жил. Кто его девушке письмо от него вручил? Алена?

— Наверно.

— Где они в Москве остановились?

— Не знаю, наверное, в гостинице.

— В какой?

— Не говорили…

— А что они говорили?

— Сказали, что с недельку в Москве пробудут. Загранпаспорта у них есть, осталось только визу пробить…

— Зачем?

— За границу им надо.

— Когти рвут?

— Не понял.

— Удирают?

— Нет, не удирают. Обещали вернуться…

— Ты сам-то хоть веришь?

— Ну, могут и не вернуться. Деньги у них на заграничных счетах есть. Как у всех…

Как у всех. Как и у самого Виталия. Он сдавал всех и вся не только из-за страха перед расправой. Сейчас он готов был на все, лишь бы его отпустили. Чтобы затем он удрал за границу, добрался бы до своих банковских счетов. А там хоть потоп…

— Много бабок?

— У них много, у меня нет.

Так ему и поверили.

— Сколько?

— У меня всего десять тысяч долларов. У них намного больше.