Владимир Колычев - Брат, мсти за любовь!

— А вот я хочу проверить, святая она или нет… Если целка — то святая. Если нет — то так себе, одни понты…

— Не трогал бы ты ее…

— Слушай, Таракан, ты пацан конкретный. Ты моя опора… Только не надо меня учить, ладно?

— Да я тебя не учу…

— Ну тогда цыц… Сейчас мы операцию провернем… Или забыл, как девок раньше смывали?..

— Да нет, все помню…

Таракан свое дело знал хорошо. И Штурм умел останавливать машину впритык к жертве. И сейчас не облажался. Дверца «мерса» открылась беззвучно. Таракан вытянул руки-грабли, чуть вышел из машины и схватил монашку. Та даже и понять ничего не успела, как оказалась в салоне.

Таракан зажал ей рот, захлопнул дверцу. И перетянул ее через себя, усадил на освободившееся место между собой и Кубометром.

Монашка мычала, дергалась, пыталась освободиться. Но ничто уже не могло помочь ей. У Таракана ведь не руки — тиски.

— Это ограбление, мадам! — прикалываясь, сообщил Кубометр.

И вырвал из рук монашки ее коробку.

— Так, посмотрим, что там у нас!

Он сбил днище, и ему на колени посыпались какие-то монетки. И бумажек хватало… Именно бумажек. Разве сто-, тысячерублевки — это деньги?

— Дерьмо! — брезгливо поморщился Кубометр и словно какую-то заразу сгреб с себя и монеты, и бумажки.

Монашка уже перестала биться как курица, которой отрубили голову. Утихла. Типа, смирилась. Таракан даже руку с ее рта убрал.

— Это не дерьмо, — тихо сказала она. — Это лепта…

— Какая еще на хрен лепта?

— Женщина пришла в храм к богу, — спокойным, увещевающим голосом начала она. — И у нее было всего две монетки. Лепта — это очень мелкая монетка. Но она отдала их все. Она отдала богу все, что у нее было. Господь наш Иисус Христос сказал, что никто не дал больше, чем она…

— Слушай, ты чо мне тут туфту какую-то втираешь?

— Ты нераскаявшийся грешник. Душа твоя черна. Покайся, впусти господа нашего в свою заблудшую душу…

— Вот поет, вот поет… Заткнись, поняла?

— Как скажешь. Я замолчу. Но ты не волен надо мной…

— Волен. Еще как волен! Вот вдую тебе по самые яйца, узнаешь тогда, волен я или нет…

Монашка стала белой как мел, задрожала. А потом вдруг успокоилась.

— Значит, господь наш хочет узнать силу моего смирения, — себе под нос пробормотала она. Но Кубометр услышал ее.

— Вот-вот, смирись… И получай удовольствие…

Они приехали в загородный дом. Кубометр велел Штурму отвести монашку в комнату с решетками — была такая. И крепко запереть ее. Можно было бы и в подвал ее сунуть, к Антоше и Эльдарчику. Но там не на чем будет ее иметь. А в комнатушке той хоть кровать есть.

Кубометр отправился к себе. Комната его самая большая в доме. Но грязная, неухоженная, паутина в углах. И не мебель тут, а насмешка. Хорошо, Тонька здесь. А куда же он без нее. Она для него как походный чемодан…

Тонька стояла у окна. В брючном костюме за штуку баксов, деловая. Духами от нее французскими пахнет.

— Что, все успокоиться не можешь? — не оборачиваясь к нему, спросила она.

— Не понял, ты это чего? — нахмурился Кубометр.

— Ну ладно, я понимаю, у тебя хрен вместо мозгов, на баб тебя тянет. Трахал ты своих сучек-фотомоделек. Ну и трахал бы. Они сами того хотели… На монашку чего позарился? Совсем с ума сошел, да?..

— Эй, вы чо, сговорились?

— Кто это вы?

— Ну, Таракан мне тут втирал. Теперь ты…

— Так нельзя трогать монашку. Это же святое…

— Да болт я клал на все эти святости…

— Вот-вот, свой вонючий болт ты на все это и кладешь!

— Заткнись, а?

Тонька развернулась к нему. Впилась в него злым взглядом.

— Я тебе не шлюха, понял?.. Ты не смеешь со мной так разговаривать!..

— Еще как смею!..

Совсем оборзела баба. Нюх потеряла. Как же такую не поучить?..

Кубометр подошел к ней. Гадко улыбнулся. И с силой ударил ладонью по лицу. Она потеряла равновесие, отлетела к стене, растянулась на полу. Он снова подошел к ней, занес для удара ногу. Но передумал. Нагнулся, схватил ее за волосы и принялся тягать по полу. Тонька визжала, сыпала проклятиями, но он ее не слышал. Он слышал только себя.

— Ты никто! Ты тварь! Ты просто половая тряпка! — рычал он. — Хочу, полы тобой протираю. Хочу…

Он остановился, наступил на Тоньку ногой. Задумался. И его губы изогнулись в демонической улыбке.

— А захочу, на толпу отдам. Пусть пацаны тебя на круг пустят… Тьфу!

Кубометр плюнул на растоптанную и униженную Тоньку и вышел из комнаты.

Он мог прямо сейчас наказать ее. Натравить на нее пацанов, те с радостью отымеют ее сразу во все щели. Хотя, стоп! Штурм ее родной брат. Еще залупнется. А на счету сейчас каждый боец. Ладно, хрен с ней, с этой сучкой. Надо чисто монашкой заняться. Уж больно сильно его к ней тянет. Аж зубы сводит…

Вместе с монашкой в комнате находился Штурм. Здоровенный парень, всегда такой деловой. Бывало, возникал не по теме, понты кидал. Но в принципе пацан ничего. И в деле проверенный. Сейчас он охранял монашку. Для него, для своего босса, стерег…

— Все, ты мне не нужен. — Кубометр показал ему на дверь. Выматывайся, мол.

— Что ты хочешь с ней сделать? — неожиданно борзо спросил Штурм.

— Как что? — осклабился Кубометр. — Трахнуть… А ты чо, что-то имеешь против?

— Имею!.. — отрезал Штурм.

От такой наглости у Кубометра в голове застучало.

— Чо ты сказал?!

Бешенство волнами накатывало на него. И с каждым мгновением волны становились все выше, все шире…

— Что слышал, то и сказал!.. Ты ее не тронешь!

И Штурм демонстративно загородил монашку своей широкой грудью. А та и рада. Как же, защитничек нашелся…

— Ну ты, пес!.. — Не в силах сдерживать себя, Кубометр схватил его за грудки.

Но тотчас же мощным ударом в солнечное сплетение Штурм сбил его с дыхания, заставил разжать руки. И тут же ударил раскрытой ладонью в челюсть. Кубометр не удержался на ногах и отлетел к двери.

Все-таки Штурм — это не его долбаная сестричка.

— Правильно, брат! — послышалось за спиной.

Кубометр обернулся. И увидел Тоньку. Очухалась гадина, приползла посмотреть на то, как ее братишка сцены тут устраивает.

Ничего, им сейчас обоим будет сцена.

Вне себя от бешенства, Кубометр вскочил на ноги, подлетел к Тоньке, схватил ее, вознес на руках и как бревно швырнул в Штурма. Тот никак не ожидал такого поворота. Растерялся, попытался смягчить падение сестры. И упустил из виду Кубометра. Тот также уподобился бревну. Но не простому, а таранящему. Он налетел на Штурма, опрокинул его на пол. Несколько раз с силой ударил его кулаками по морде, смял носовой хрящ, сломал пару зубов, смешал мозги. А потом начал лупить его ногами. И нет-нет поддавал Тоньке.

Сила в нем неимоверная. И неуправляемая. Он бил их обоих, пока не устал. Монашка все время сидела на кровати, в ужасе забилась в угол. Не видно ее, не слышно. Может быть, именно поэтому Кубометр ни разу не ударил ее…