Владимир Колычев - Брат, мсти за любовь!

— А почему поэты?

— А они как приходят, так и говорят. Мы по этим, которые мишени, постреляем. Мы по этому раз по сто пальнем… По этим, по этому… Поэты, одним словом…

Похоже, Митрич сел на своего любимого конька. Выставил братков-бандитов в забавном свете. Марта даже смеялась. А потом появились те самые братки.

Марта аж похолодела, когда в каморку к Митричу вломились два бугая с бритыми затылками и квадратными лицами. Ей и самой вдруг захотелось перекреститься.

— О-о, не понял, Митрич, в натуре, ты этта, чо, телку, типа, снял? — пробасил один.

И впился в Марту тяжелым оценивающим взглядом.

— А чо, не слабая киска, — похабно усмехнулся второй. И нагло у нее спросил: — За сотку со мной пойдешь?..

— Что? — не сразу поняла Марта.

А когда до нее дошло, она чуть не закричала от боли и страха. Именно такие вот уроды изнасиловали ее. Она обхватила голову руками, ее затрясло. Казалось, еще немного, и она упадет на пол и забьется в психическом припадке.

— Эй, ты чо, в натуре, это, шифер, блин, набок съехал? — растерялся первый браток.

— А ну валите отсюда! — неожиданно рыкнул Митрич. — Совсем одурели! Нормальную девчонку с собой тянут… Я еще Генчику скажу…

— Да ладно, Митрич, замяли, — пошли на попятную братки. Видимо, испугались какого-то Генчика.

— И Любке скажу, — не унимался Митрич.

— Любке?.. Эта которая с Анкой?..

— Вот-вот…

— А она-то чо?

— Это Марта — родная сестра Любки. А ты ей сотку предлагаешь. Совсем оборзел, да?

— Любкина сестра, да… Не, нуты, Митрич, сразу бы сказал. А то молчишь, блин… Ты, Марта, этта, типа, извиняй…

— Все, исчезли…

— Да ладно, Митрич, нам бы это…

— Я сказал, исчезли! — гаркнул Митрич. Мордовороты испарились.

Только Марте не было от этого легче. Ее продолжало трясти. Страх по-прежнему сжимал ее душу ледяной рукой. Это хорошо, что Митрич сумел остепенить этих подонков. А вдруг они разозлятся да вернутся. Митрича изобьют, а ее зверски изнасилуют…

Следующего раза она точно не переживет…

Митрич подсел к ней. Начал гладить по спине.

— Ты чего так испугалась? — спросил. — Неужто уже настрадалась от таких вот?.. Марта часто закивала.

— Да ты не обращай внимания… Они скоты. Натуральные скоты… Но у них есть пастух. Он тебя в обиду не даст. И Люба всегда заступится…

Вот здесь начиналось самое непонятное.

— А они что, Любу боятся? — Марта оторвала руки от лица и сквозь слезы посмотрела на Митрича.

— Ну, не боятся. Так, побаиваются… Не все, понятное дело. Но эти да, их Люба приструнить может…

— А почему?

— А ты не знаешь?

— Нет…

Митрич ответил не сразу. Долго о чем-то думал, как будто взвешивал все «за» и «против».

— Если тебе Люба ничего не говорила, то и я молчу, — наконец заключил он. — Ты давай вот водочки выпей. Успокоиться надо…

Митрич откупорил бутылку, налил полстакана, пододвинул Марте. Достал из холодильника вскрытую банку маринованных огурчиков, подцепил один, на вилке поднес ей.

— Выпей, закуси… Полегчает…

Марта выпила. Водка горькая, гадкая, слезу вышибает. Но зато от нее действительно полегчало…

Домой она приехала под вечер. У Митрича засиделась. Сначала ждала, когда «поэты» отстреляются. Потом просто сидела — руки у нее тряслись, стрелять она не могла. И только когда более-менее оправилась от встречи с братками, пошла на электричку.

Возле дома стояла новенькая «девятка» цвета мокрого асфальта. Раньше Марта ее не видела. Она невольно залюбовалась этим чудом. И даже остановилась.

— Нравится? — раздалось над ухом. Марта вздрогнула от неожиданности. Обернулась и увидела Любу. А рядом с ней Анку.

— Нравится, — кивнула Марта.

— Тогда садись, поехали… — Анка подошла к машине, ключом открыла дверцу.

— Это что, твоя?

— Наша, — сказала Люба. — Моя и Анки… Ну чего стоишь, поехали?

— А куда?

— Квартиру новую смотреть. В город перебираемся…

Через полчаса Марта рассматривала новую квартиру, которую сняли для себя Люба и Анка. Трехкомнатная, с отличной мебелью, телефоном. Правда, район спальный. Но зато станция метро в двух шагах.

— Будешь с нами жить? — неожиданно спросила Анка.

— А разве нет? — удивленно посмотрела на нее Марта.

Как будто ей еще есть с кем жить.

— Это твое дело, — сказала Люба. — Хочешь, с нами живи, мы тебя не гоним…

А может, это намек? Мол, мы тебя кормим, поим, за квартиру платим. А ты вроде как ничего не делаешь…

Может, ей надо домой к родителям возвращаться? Все-таки в институт не поступила, а потому в Москве ей как бы нечего делать…

— Не гоним, — подтвердила Анка. — Напротив, хотим, чтобы ты осталась… Привыкла я к тебе… Вот, теперь у нас у всех по комнате. Мне гостиная, а тебе вот…

Марте отвели самую маленькую комнатку. Но при этом самую уютную. Люба легла в комнате напротив.

Ночью Марта захотела пить, отправилась на кухню. Дверь в гостиную была открыта. Она не удержалась и заглянула в комнату. Никого. А где же тогда Анка?..

Скоро Марта поняла, где она ночевала в ту ночь. Там же, где и в следующую. В комнате Любы. Оказывается, Любе и Анке нравилось спать в одной постели…

Это открытие потрясло Марту. Но куда более сильное потрясение испытала она, когда спустя полгода узнала, откуда Люба и Анка берут деньги…

— Отлично, Марта! — похвалила ее Люба.

Семьдесят два очка из восьмидесяти. Для Марты великолепный результат. Она бы выбила и все восемьдесят. Но Люба как будто взбесилась. Требовала, чтобы она стреляла с интервалом в три секунды. И притом вела огонь не из спортивного «Марголина», а из боевого «ПМ».

Июль, август… январь. Все это время Марта исправно посещала тир. Митрич всегда встречал ее довольной улыбкой. Только почему-то хмурился, когда Марта поражала мишень в «десятку».

А сегодня Люба решила принять у нее экзамен. Приняла. И осталась довольной.

Домой они ехали уже не на «девятке», а на почти новой «Ауди». Люба за рулем, Анка справа спереди, Марта на заднем сиденье.

— Как, ничего машина? — зачем-то спросила Анка. Будто она только что купила это авто, будто Марта впервые села в него.

— Ничего…

— И тебе надо такую…

— Я такую за сто лет не заработаю…

— За тысячу, — уточнила Анка. — Ты ведь нигде не работаешь.

А так оно и было. Марта хотела устроиться продавцом в магазин. Даже по объявлению сходила, собеседование прошла. Но Люба не велела. Сиди, мол, на моей шее и не пищи. С деньгами полный порядок, куском хлеба никто не попрекает. Следующим летом поступишь в институт, выучишься, а тогда уж работай хоть до посинения…

— И не нужно ей работать, — сказала Люба.

— А жить красиво хочется…

— У нее все еще впереди…

На этом разговор о работе и закончился. Но осталась какая-то недоговоренность.