Евгений Сухов - Ассасин

— О мумии.

— Признайтесь, вы решили разыграть меня?

— Нисколько. Я говорю так, как есть. Душа мумии переселилась в вас. И ваши сны — это часть реальности, в которой когда-то жил этот человек.

— Но почему мне тогда так часто снится один и тот же сон?

— В том бою он был убит и теперь хочет взять реванш.

— Но почему ему тогда было не взять реванш раньше, скажем, лет пятьсот тому назад?

— Подобная попытка действительно была предпринята именно в то время. Человека, в которого вселилась его душа, хотели убить в таверне. Убийц было восемь человек. Тогда его душа переселилась в одинокого путника, который был просто зарезан грабителями. Сейчас Охотник, мы его называем так, предпринял попытку отомстить еще раз.

— Откуда вы все это знаете?

— Боюсь, вы мне не поверите, если я скажу правду.

— Попробую понять и поверить.

— Мне тоже приснился этот человек, только уже на четыре столетия позже.

— Значит, вы тоже как-то с ним связаны?

Ангелина пожала плечами:

— Возможно.

— Но почему он требует чего-то именно от меня?!

— А разве вы еще не поняли?.. Потому что вы — его потомок. У этого человека была необычайно сильная энергия, которая не растратилась даже через тысячу лет. И он не успокоится до тех самых пор, пока не выполнит намеченное. К тому же у него к вам есть какое-то послание.

— Что же это за послание?

— Вот это хотелось бы узнать, — вздохнула Ангелина.

— Тогда почему же убийцы не воспрепятствуют его планам?

— Они пытаются воспрепятствовать, поэтому-то и хотят вас убить. Это потомки тех самых людей, которые когда-то убили вашего предка.

— Вы хотите сказать, что их души тоже переселились в кого-то? — не удержался от скепсиса Анисимов.

— Пожалуйста, говорите не так громко, — оглянулась вокруг Ангелина. — Именно это я и хочу сказать. Они действуют не по собственной воле, а по программе, которая в них заложена.

— Они зомби, что ли? — продолжал сомневаться Анисимов.

— Не совсем, такая программа в них заложена с рождения. Они могут быть вполне законопослушными гражданами, но только до той самой поры, пока не будет подан сигнал. И вот тогда-то вам нужно будет поберечься.

— Просто мистика какая-то!

— Это вы напрасно. История, как известно, повторяется. Случай сведет вас и ваших противников вместе через тысячу лет, чтобы погубить вас.

Анисимов задумался.

— Я могу это изменить? Как-то повлиять на будущее?

— Не совсем.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это очень сложно объяснить, но в действительности время — понятие многомерное. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, а между ними имеются только короткие переходы.

— Кто вы — медиум, жрица, посланница из будущего? — усмехнулся Анисимов.

— Можно сказать и так. Различие между прошлым, настоящим и будущим — это различие между точками, находящимися всегда на одинаковых расстояниях. Наше сознание может блуждать во времени и наталкиваться на различные события, что происходят в различные отрезки нашей жизни. Вы можете воспринимать это как иллюзию, галлюцинацию, но в действительности — это реальные переживания, которые могут приходить к нам во время сна.

— Однако о таком я еще не слышал. Что я, по-вашему, должен делать?

— Делать то, чем занимались раньше. Это просто говорит о том, что вы на верном пути.

— Как же я буду заниматься частным сыском и искать вашего жениха, если меня самого хотят убить?

— Повторяю, вы по-прежнему должны выполнять то, о чем я вас просила. Наши интересы сходятся, потому что те люди, которые, возможно, убили моего друга, они охотятся и за вами. Если вы их не уничтожите, то они убьют вас.

— Почему я должен вам верить?

— Какие вам еще нужны доказательства? Когда-то вас едва не убили.

— Вы знаете и об этом?

— Да… И я уверена, что они не успокоятся.

Вернувшись домой, Анисимов достал из шкафа альбом с фотографиями и, полистав, отыскал снимок, сделанный в то время, когда он служил в подразделении «Скиф».

Он выглядел на снимке спокойным, ничто не указывало на его душевное смятение. А ведь тот период его жизни был крайне сложен: он часто оказывался в крайне опасных ситуациях. Он даже допускал, что с того времени практически не изменился внешне, но вот только никому не дано было знать, какую эволюцию претерпели его взгляды.

Раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Анисимов отозвался:

— Слушаю!

— Вот что, подъезжай на Беломорскую. Тут для тебя есть работа.

— Понял. Выезжаю!

Задание оказалось штатным. Во всяком случае, для того рода деятельности, которым он занимался.

Следовало проникнуть в квартиру на четвертом этаже. Дело было знакомым, отработанным в мельчайших деталях в похожих ситуациях и на учебных полигонах. Единственная трудность — бронированная дверь, которую можно было вырвать с корнем только направленным взрывом. Правда, существовал еще один способ, более продолжительный: расшатать ее кувалдой. В помещении, забаррикадировавшись, находились трое — мужчина и две женщины. Мужчина заявил, что, как только начнется штурм, он немедленно перережет заложницам глотки. Кроме двери, был и еще один способ добраться до террориста, правда, очень рискованный. Перегородки между квартирами были тонкими, и при абсолютно выверенном расчете можно было бы застрелить террориста, который, опасаясь снайперов, прижался к стене соседней квартиры. Его силуэт на какое-то мгновение мелькал в щелочке между занавесками и опять терялся где-то в глубине комнаты. Зато с крыши соседнего здания можно было рассмотреть соседнюю квартиру и, что особенно важно, стену, у которой он стоял. Достать его можно было бронебойной пулей, способной пробивать даже кирпич. Тем более что угол встречи был подходящим — лишь немногим меньше девяноста градусов, расстояние тоже было оптимальным — четыреста метров, пуля как раз разовьет максимальную скорость. В наушниках раздавался голос корректировщика, который через крохотную щелку между занавесками каким-то образом мог видеть, как перемещается террорист. Беда состояла в том, что не было никакой возможности для точного выстрела. И тогда было решено стрелять сквозь смежную стену. При точном расчете это было реально, пробив стену, пуля не растрачивала своей убойной силы и могла еще прострелить двух человек, стоящих друг за другом. К сожалению, пуля могла отклониться на недопустимый градус, и тогда все усилия пошли бы прахом.

Анисимов попытался изложить свои доводы, глухо матерился в микрофон и призывал к благоразумию, но люди, командующие операцией, уже приняли решение и не желали отступать.

Неприятность ситуации заключалась и в том, что в случае неудачи крайним окажется именно тот, кто произведет выстрел. Когда стало ясно, что ситуацию не переломить, Анисимов наконец сдался и, скрипнув зубами, сказал: