Евгений Сухов - Ассасин

— Вижу ноги человека, стоящего на верхней площадке лестницы. Он не сделал даже шага, чтобы уйти или броситься на помощь. Спокойно наблюдает за происходящим.

— Ваш взгляд скользнул вниз к его обуви…

— Обуви не рассмотреть, она спрятана от взора за лестницей. Но хорошо видно, что он в темно-синих джинсах. Заметно, что он худой, невысокого роста.

— Ваш взгляд поднимается выше, останавливается на уровне груди.

Лицо Анисимова напряглось, словно воспоминания приносили ему очень болезненные ощущения.

— Я не могу рассмотреть его туловища. Оно спрятано от меня пролетом лестницы.

— Вот вы уклоняетесь, и кастет скользнул по вашей голове.

— Я упал. Щекой чувствую прохладу лестницы.

— Ваш взгляд направлен прямо перед собой. Что вы видите?

— У моего лица лежит окурок. Чувствую, как он пахнет жженым табаком. — Анисимов с неприязнью поморщился. — Вижу ботинки из темно-коричневой кожи.

— Боковым зрением вы улавливаете движение наверху лестницы.

— Вижу еще одну пару ног. Вижу черные, до блеска начищенные ботинки, длинные шнурки. Их кончики свисают почти до самого пола.

— Ваш взгляд чуть скользнул выше. Вы видите брюки.

— Вижу брюки из темно-серой ткани в светлую полоску.

— Сосредоточьтесь. Сейчас они говорят о вас и решают, что с вами делать.

— Слышу голос откуда-то сверху. Голос негромкий, приглушенный.

— Внимательно прислушайтесь. О чем они говорят?

— Человек говорит, что убивать меня пока нет необходимости. Говорит о том, что, возможно, я буду даже полезен, что меня нужно отвезти подальше от этого места. Чувствую прикосновение чужих рук на своих запястьях. Меня перевернули на спину. В глаза ударил яркий свет.

— Вас потащили вниз, вы пробуете открыть глаза, чтобы рассмотреть человека, который находится наверху лестницы.

— Я открыл глаза, пытаюсь его рассмотреть. У меня такое впечатление, что я уже где-то видел этого человека. Мне знаком его облик. Но он не торопится спускаться вниз.

— Вас тащат по лестнице, ваш взгляд скользит по потолку, стенам. Вас выносят во двор. Вспомните, может, кто-то попался вам навстречу?

— Вижу мужчину, который хотел войти в подъезд, но, заметив, как меня выносят, попятился назад. Позади прозвучал высокий голос.

— Что произнес этот голос?

— Ему объяснили, что я пьян.

— Вас несут через двор. На какое-то время вы очнулись, что вы видите прямо перед собой?

— Небо. Оно расплывается.

— Соберитесь. Вы видите машины, ваш взгляд сосредоточен на кузове машины. Что это за машина?

— Джип «Лексус».

— Какого он цвета?

— Кузов машины серебристого цвета.

— Открывается дверца, вы видите сиденье. Что еще?

— Меня положили на пол. Мужчина с наколкой вытащил из кармана пистолет и вложил его мне в руку.

— Что вы чувствуете?

— Я ощущаю прохладу металлической поверхности пистолета. Мне хочется сжать рукоять, но в пальцах нет силы.

— Что же это за пистолет?

— «Браунинг». Пистолет очень старый. Рукоять потерта. Наверняка это оружие поменяло не одного хозяина.

— Что происходит дальше?

— Пистолет вытянули из моей ладони. Слышу, как открылась передняя дверца. Раздался женский голос. У меня такое чувство, что я его где-то слышал прежде. Все, дальше тьма.

Анисимов пришел в себя через несколько минут. Некоторое время он сидел неподвижно, пытаясь сосредоточиться. Потом молча посмотрел запись сеанса. Опять помолчал.

— Хорошая работа, — наконец сказал Анисимов.

— Я старалась.

— Но что было дальше?

Пожав плечами, Ангелина сказала:

— А ничего больше не было. Так что ничего особенного. Во всей этой неприятной истории хорошо одно — то, что ты жив. Все могло быть гораздо хуже.

— Я это знаю, — сдержанно подтвердил Анисимов. — Давно хочу спросить: как это у тебя получается?

— Некоторые способности, потом учеба… Если этому долго учиться, то подобные вещи уже не покажутся каким-то необъяснимым чудом. А вообще подобный процесс называется гипнореконструкцией.

Игорь чувствовал некоторый дискомфорт. После первых минут пробуждения его тело казалось ему каким-то чужим, и требовалось некоторое время, чтобы вернулись прежние ощущения. Ему казалось, что он заново учится не только воспринимать окружающее, но даже дышать. Нечто подобное происходит с человеком после тяжелой болезни или после затянувшейся депрессии.

Возможно, что подобное вмешательство в психику не проходит бесследно для личности. Не исключено, что «кинолента памяти» после многократного просмотра изнашивается и ветшает, именно поэтому даже недавние события для него не выглядели яркими и больше походили на размазанные неясные видения, словно его от них отделял большой промежуток времени.

А что, если в результате этих экспериментов его «кинолента памяти» поизносилась настолько, что из нее были выброшены целые главы жизни?

От этого предположения Анисимова невольно бросило в жар. Действительно, с недавнего времени он обратил внимание на то, что некоторые эпизоды его жизни становились едва различимыми, туманными и чужими. Такое впечатление, что на его «кинопленке памяти» вдруг неожиданно потускнела эмульсия, обесцветив до неузнаваемости прожитые дни. Некоторые моменты его прошлой жизни при воспоминании о них казались настолько тусклыми, что их подчас невозможно было отделить один от другого. Они накладывались, переплетались. Его сознание выдавало какие-то искаженные воспоминания, напоминая изрядно побитый электронный файл.

С его памятью что-то было не так.

— Что случилось? — встревоженным голосом спросила Ангелина.

Игорь пожал плечами:

— Ничего особенного. Лезет в голову какая-то чертовщина. Даже не представляю, как от нее отделаться.

— Ты сильно побледнел. Знаешь, я очень испугалась за тебя.

— Послушай, Ангелина, тут такое дело… — Засомневавшись, Анисимов тут же добавил: — Хотя знаешь… Выброси все это из головы. Это я так.

— Ну, смотри, я могла бы помочь тебе, — обиженно сказала Ангелина.

— Попробую справиться сам, — после некоторых колебаний буркнул Анисимов.

— Мне кажется, что домой тебе пока лучше не ходить. У тебя есть где спрятаться?

— Со мной все в порядке.

— Ты не хочешь остаться?

— Нет. Слишком много дел.

Анисимов вышел на улицу. На него навалилась какая-то апатия — не было желания ни работать, ни думать. Скорее всего такое состояние не что иное, как постгипнотический синдром. Нужно завязать со всеми этими проникновениями в сознание, иначе можно заработать какую-нибудь психическую болезнь.

Ходьба доставляла ему удовольствие. Топаешь себе, ни на кого не глядя, размышляешь о жизни, и тебе совершенно нет никакого дела до окружающих. Этакое одиночество в толпе.