Михаил Нестеров - Скалолаз

Вестервалле покачал головой:

– Десять, это точно. Каждого в лицо запомнили. Одного не хватает, да?

Шеель кивнул:

– Да, одного не хватает. Может быть, кто-то приболел и лежит в палатке. – В голове командира пронеслось: «Речь идет об альпинистах, безобидных альпинистах». Он продолжил: – Послезавтра здесь появятся чехи во главе с Мирославом Кроужеком. Медлить нельзя, по времени – идем впритык. Даже опаздываем. Ледопад – очень трудный участок, нам нужно пройти его до прихода чешской экспедиции и подняться как можно выше, чтобы оказаться в зоне недосягаемости непальского спецотряда. Единственное место, где могут расположиться солдаты, – это там, где сейчас русские. А оттуда открывается обширная панорама, и место любого действия будет у них как на ладони. Мы пойдем в авангарде чешского отряда и сумеем подготовить хорошее место и достойную встречу. Но, повторяю, забраться предстоит высоко. Это единственный вариант, иного выхода нет.

Он перехватил чуть насмешливый взгляд Кепке: «Как я тебя понимаю, Ларс!» – и его красноречивый жест в сторону заснеженного пика.

Оставив его немую реплику без внимания, командир посмотрел на наручные часы: 15.07.

– За работу.

Мусафиров, наполовину татарин, наполовину грузин, в паспорте которого было записано «Слава Ираклиевич Мусафиров», первым заметил группу людей, неспешно направляющихся к базовому лагерю.

– Александр Николаевич, – громко крикнул он, обернувшись на ближайшую к нему палатку.

Оттуда показалась взлохмаченная голова руководителя российской экспедиции:

– Что?

Мусафиров указал рукой в сторону леса:

– К нам гости.

Скоков проследил взглядом в том направлении. Нахмурился. Непрошеных гостей он не любил. Кроме российской экспедиции, до начала муссонов разрешения на восхождение на Кангбахен не получил никто. Он располагал точными сведениями. «Дикарей» отлавливали, но быстро отпускали «за недостаточностью улик», как сказал бы Сергей Курочкин. Можно круглый год сидеть в базовом лагере и посматривать на вершину горы. Кроме «бродячих групп», здесь можно увидеть отдыхающих на местных курортах. Дуликель, например, где Скоков провел в позапрошлом году две недели.

– Вижу. – Скоков вылез из палатки, надевая кепку с длинным козырьком. К нему присоединились остальные альпинисты. Они с удивлением смотрели на группу людей, явно европейцев, во главе с высоким широкоплечим мужчиной лет пятидесяти. Как и у Скокова, у того была короткая с проседью борода.

«Кто бы это мог быть?» Скоков подождал, когда гости приблизятся, и приветствовал их на английском:

– Здравствуйте.

Старший в группе жестом остановил своих товарищей. И – обнажил короткий ствол автомата.

Русские альпинисты невольно отступили к палаткам. В их рядах пронесся ропот.

– Не двигаться! – предупредил Шеель. И назвал две фамилии: – Скоков, Паненок.

Ответом послужило молчание. Русские с нарастающим беспокойством смотрели на вооруженных людей и не двигались с места.

– Вы Паненок? – Капитан повел стволом в сторону тридцатилетнего Виктора Лукичева.

Тот покачал головой.

Прозвучал одиночный выстрел. Пуля пробила Виктору шею, и он, схватившись рукой за простреленное горло, медленно опустился на землю.

– Всем оставаться на местах! Не двигаться! – прозвучало повторное предупреждение.

Немцы взяли русских в кольцо.

– Кто из вас руководитель экспедиции? Вы? – Шеель подошел вплотную. Ствол автомата уперся в грудь Скокова.

– Да, – выдавил из себя Скоков.

– Рад познакомиться, Александр Николаевич. Меня зовут Ларс Шеель. А теперь представьте меня своему радисту. Это он? – Капитан кивнул на невысокую фигуру Мусафирова.

– Я радист. – Вадим Паненок поднял руку, но остался вместе со всеми.

Шеель проигнорировал его инициативу.

– Значит, не вы? – Он продолжал смотреть на второго скалолаза экспедиции. – Тогда назовите себя.

Скоков сделал протестующий жест, но тут же был сбит с ног сильным ударом. Йохан Фитц ударил его в солнечное сплетение и равнодушно смотрел на скорчившуюся фигуру у себя под ногами.

К Вадиму Паненку подошел Кепке:

– Вы совмещаете должность офицера по связи и врача экспедиции? – И, не дав тому ответить, дал длинную очередь из автомата по Мусафирову.

Еще восемь стволов дернулись, следуя прицелами за убегающими и прикованными к месту русскими альпинистами. Последним упал Игорь Шевченко, раненный в спину. Алина Райдер добила его из пистолета, положив пулю точно в висок.

Не успел сорваться дым с нагревшихся стволов, как Ларс Шеель подозвал к себе Фитца и Вестервалле, которые стали неразлучны после месячной командировки в эту страну. Сблизились настолько, что порой не замечали, что держатся за руки.

– Йохан, Мартин, настало время превращений и волшебства, – объявил Шеель. – Где ваши факиры?

– В часе пути отсюда, как ты и распорядился, – ответил Фитц.

– Отлично. Ступайте. И возвращайтесь с дервишами. Здесь нужно хорошенько прибраться.

По истечении двух с половиной часов в российский лагерь ступили непальцы-факиры, одетые, как аскеты. За капюшонами их нескладных одежд, доходивших до пят, не было видно лиц. Со стороны казалось, они действительно безликие, как персонажи из кинофильма «Звездные войны». К лагерю они подошли неторопливой походкой, словно берегли силы для более длительного перехода, но преобразились, когда Йохан Фитц широким жестом рук отдал в их распоряжение все имущество лагеря… и тела погибших альпинистов. В суетливых движениях факиров появилось что-то от людоедов, когда они начали переворачивать трупы, раздевая их, снимая цепочки, часы…

Ларса Шееля уже час как не было на этой площадке, ставшей кровавой ареной, – работой факиров руководил нервный Йохан Фитц. Вестервалле не узнавал товарища. Он впервые видел его нервное лицо и слышал срывающийся на крик голос:

– Мы что, крайние в ряду? – Фитц загибал пальцы. – Мы – достань оружие. Мы – протопчи дорогу. Мы – перейди границу. Мы – завербуй «чистильщиков». Мы – проследи за работой. Это в то время, когда остальные дрыхнут. Похоже на какую-то злобную игру. Эй, ты! – Йохан, привлекая внимание одного из десятка факиров, бросил в него камнем и попал в голову. – Да, ты, обезьяна. Я к тебе обращаюсь. Переверни камень, на котором стоишь. Ты не видишь на нем кровь, что ли? Вот баран!..

Он закурил и выпустил в морозный воздух дым. Подумал о том, что чувствовал себя счастливым две-три недели назад здесь же, в долине, и не мог предчувствовать подлянки со стороны командира.

– Такое чувство, что про нас ему Кепке нашептал, – поделился Фитц своими мыслями с товарищем.

– Не знаю, – ответил тот.

– Не знаю, – передразнил его Фитц.