Михаил Нестеров - Морские террористы

Абрамова насторожило в рассказах Николь, которые он запомнил наизусть, обилие слов «пираты», «заказы», частое упоминание ЦРУ. По сути, получалось следующее: Центральное разведывательное управление занято пиратским промыслом, и ничем иным, а Шон Накамура для американской разведки — ключевая фигура. И Александр Абрамов вдруг подумал, что вся эта информационная масса создана Николь специально. Для чего? Для того чтобы отвлечь российскую военную разведку от чего-то очень и очень важного, пришел на ум ответ.

Все-таки это игра. Николь играла с самого начала. Но что она затушевывала? Налицо семейный конфликт. Она продает себя российской разведке. И адмирал Школьник в самом начале этого дела задал себе, а позже Абрамову схожий вопрос: дела семейные? Далее он конкретизировал: финансовые дела? Она что, претендовала на долю в морских грабежах своего мужа? И за этим стоит информационная стена, созданная Николь, человеком из АНБ, человеком очень и очень информированным?

Информация. Финансы. Претензия на долю в морских грабежах.

Только очень информированный человек мог давать Шону наводку на морские суда с ценным грузом.

Абрамов почувствовал каждый волос на голове. Вот сейчас ему не требовалось никаких доказательств. Шестое чувство подвинуло остальные и заполнило разум одним-единственным именем: Николь. Это она давала мужу наводку. Она — информатор, он — исполнитель.

Абрамова подмывало сделать вид, что он закашлялся. Лишь бы Николь не прочитала сомнение на его лице. Капитан полагал, что лишь сомнение и осталось в качестве основного выражения. Нахмуренные брови выражали сомнение. Тяжелый вздох — тоже сомнение. А вот слегка подрагивающие пальцы — это уже волнение. Погоди с курением, остановил себя Абрамов, потянувшийся было к пачке.

Перевести разговор в другое русло? Очнись — ты ни слова не сказал после ее возвращения. Как бы то ни было, Николь отметит любой резкий поворот. Хотя как знать. Она лишь очень информированный человек, а как разведчик она — слабовата. Иначе бы она не проговорилась: «Не прошло и месяца, как я перешла на анализ полученной информации, и Шон впервые захватил гражданское судно». Сейчас это прозвучало в голове капитана с ударением.

И еще один акцент. Абрамов запомнил своеобразный блиц в пересказе адмирала:

Вопрос: «Численность персонала агентства вам известна?»

Ответ: «Она превышает сто двадцать тысяч сотрудников. Из них примерно двадцать пять тысяч работают в центральном аппарате, остальные — на объектах АНБ по всему миру».

Вопрос: «Количество таких объектов вам известно?»

Ответ: «Свыше четырех тысяч».

Все. Казалось бы, Николь ответила на этот вопрос, но словно не сдержалась. Вот ее акцент: «Эти люди, оснащенные сложнейшей аппаратурой, способны подслушать радиотелефонные переговоры везде: в джунглях и на Южном полюсе, в том числе и ведущиеся по подводным кабелям». По сути, она себя имела в виду. Точнее, возносила себя над этими людьми. Она пользовалась полученной ими информацией себе во благо.

Это она стала инициатором морских грабежей, пришло новое откровение. Сейчас Абрамов смотрел на мадам Вонг. Говорят, шестидесятилетняя предводительница морских разбойников — в прошлом танцовщица в ночном баре — была красивой женщиной. Китаянка прилично владела искусством конспирации. Чувство осторожности у нее обострилось после того, как в одной из абордажных схваток погиб ее муж Вонг Кунгкит. Лишившись надежной защиты в лице сообщника-мужа, мадам Вонг пристрелила двух «совладельцев» своей пиратской корпорации, после того как они заявили о своих правах на лидерство в банде.

Николь также была не прочь избавиться от главного «совладельца» и в конце концов одержала победу.

Чего они не поделили? Вернее — кого. Абрамов отчетливо представил Шона. Японец не может принять мысль о том, что воспитанием его сына занимается соучастница кровавых преступлений. Он не лучше, а может быть, и хуже, но не может думать об этом по определению. Он шесть месяцев в году торчит на базе, и его точит одна лишь мысль: Николь, хитрая, беспощадная, и она рядом с его сыном.

Вот откуда растут ноги семейного конфликта, он же — семейный подряд.

Они — обладатели одной тайны и не могут раскрыть ее, лишь угрожают друг другу. Раскрыть секрет означает лишиться его, пристегнуть себя к электрическому стулу.

Заказ Николь приносил ей двойную выгоду: она возвращала себе сына и избавлялась от исполнителя и главного свидетеля.

Эти размышления вернули Абрамова в прежнее состояние. Он сумел объяснить затянувшуюся паузу, заодно нашел выход из общей ситуации. Он упомянул имя Остина Флина.

— Нам стало известно, что в коллекции конгрессмена есть краденые полотна.

«Как поведет себя Николь?» — спросил себя Абрамов.

Она повела себя не как разведчица, но, как и прежде, в качестве прекрасной актрисы.

Она сказала, вздохнув:

— Да, я знала — это Флин давал Шону информацию. Флин — страшный человек, я боюсь его. С другой стороны, к чему разговоры о Флине? Такого человека невозможно подвергнуть допросу. Он, так или иначе, останется в стороне. А тот, кто сделает запрос, надолго окажется в дерьме. Флин еще в состоянии оказывать на ЦРУ давление или идти на уступки в острых вопросах этой службы.

«Вот и все, подруга, — на лице флотского разведчика проступила бледная улыбка. — Вот ты и поставила последнюю точку». Ни в ЦРУ, ни в ФБР не знали о пиратской деятельности Шона Накамуры, а если догадывались, то не могли найти доказательств. Николь права: Флин, скупщик реквизированных ценностей, он мог варьировать в способах защиты Накамуры: оказывать на спецслужбы давление или идти на уступки. Но знал Флин о том, что Николь является информатором? Вопрос открытый.

Николь кинула взгляд на часы.

— Капитан, вы обещали проводить меня. Моя багажная сумка в холле, помогите донести ее до машины.

Абрамов не мог остановить Николь. Не имел права, не имея доказательств, хотя точно знал истину. Странное состояние и положение с одной-единственной отдушиной, из которой сквозил жар: «Мы не воюем с женщинами». Самая дикая картина на свете, в представлении Абрамова, — это «Женское лицо за тюремной решеткой» неизвестного автора. Он мог написать ее две тысячи лет назад, а мог закончить вчера.

И все же капитан рискнул окликнуть Николь, садившуюся в такси:

— До свидания, мадам Вонг!

Николь замерла, крепко вцепившись в дверцу автомобиля. Когда она обернулась, Абрамов увидел совсем другую женщину. Она медленно подошла к капитану:

— Вы можете называть меня мадам Вонг, но не пытайтесь приписывать мне, чего вы не знаете. Больше всего вас должен интересовать вопрос: как вы попались в свои же силки. Это я вам поставила вилку. Вы убрали эту косоглазую шушеру и поспешили заявить об этом всему миру: мы, россияне, «беспрецедентный финал», возмездие. Вы даже расстроить меня не в состоянии. Что бы вы делали без меня?