Александр Тамоников - Расстрельная сага

— Виктор?

Шаламеев ответил тут же:

— Слушаю, генерал!

— Я вот тут подумал, Витя, а не перебросить ли нам завтра гостей сразу в Хвосту? Латыши получили приказ разместиться по съемным квартирам и к 15.00 прибыть в деревню. Но надо ли это? Не лучше ли сразу поселить их в Хвосте? Тем более, там и тебе удобнее будет контактировать с ними, да и действовать из деревни сподручнее. В Хвосте остались старики одни да дачники, появляющиеся по выходным. При принятии необходимых мер безопасности обеспечить тайну их присутствия вполне реально. А это то, что нам нужно.

Командир группы спецмероприятий согласился с начальником:

— Вы правы, босс! Но тогда надо отменить ранее отданный приказ и обсудить вариант, как вам незаметно для гостей появиться в особняке.

— Об этом не думай. От вокзала своим транспортом вези гостей в деревню, а я подъеду в Хвосту к 15.00 со стороны леса. Встретишь меня у тыловой калитки. В дом войдем с черного хода.

— Я все понял, босс!

— Ты сейчас где?

Шаламеев доложил:

— Отвез нашего уважаемого господина Туганова домой, выставил пост наблюдения за квартирой, который, кроме всего прочего, должен осуществлять прослушку хаты бывшего губернатора, а сейчас возвращаюсь в резиденцию.

— Хорошо. Как думаешь, когда нам лучше начать прессовать Брединского?

— Думаю, чем раньше, тем лучше.

— Жену трогать не будем?

Подумав немного, Шаламеев ответил:

— Пока, считаю, это нецелесообразно. Анну Юрьевну, как говорится, лучше оставить на десерт, но варианты по ее прессингу и возможному устранению надо отработать сейчас. Чтобы потом не дергаться и не суетиться, а работать по плану.

Штерн поднялся:

— Согласен! Отрабатывай все возможные варианты своих действий, с учетом подчинения тебе наемников из Латвии. Насчет самого Марка Захаровича решение приму сам, но будь готов обеспечить прикрытие нашей возможной встречи.

Бывший капитан доложил:

— Я всегда готов прикрыть вас, Юрий Иванович!

— Еще бы! За такие деньги, которые получаешь от меня. Албанцы из «Бригады смерти» вряд ли платили тебе столько, а?

Голос Шаламеева посуровел:

— Прошу вас, генерал, не сравнивать то, что было на Балканах, и то, что происходит здесь. Это несопоставимые события. Там деньги решали не все! Здесь же… но не будем об этом, прошу.

— Хорошо, хорошо, Витя! Я не хотел тебя обидеть! Больше эту тему обсуждать не будем. Работай по плану, который обсудили только что. Кого надо я оповещу об изменении обстановки. Да она, впрочем, особо и не меняется. Лишь сдвигается по времени. Вот только не спешим ли мы? Но на это ответ получим лишь по результатам выборов. Все. Спокойной ночи, Витя! До связи!

— Вам того же, генерал! До связи!

Штерн, отключив мобильник и забрав букет, наконец пошел к лестнице, ведущей на третий этаж, к его личным апартаментам.

В гостиной его встретила любовница.

Она, как всегда, была неотразима, и сорокасемилетний кандидат в губернаторы сразу почувствовал, как заводится. И это только от вида проститутки. Хотя заводиться было от чего. Ангелина, ожидая партнера, время даром не теряла. Сбросила одежду, в которой приехала к высокопоставленному любовнику, приняла душ и оделась так, от чего и почувствовал прилив желания Штерн. Она надела на ноги черные чулочки, не доходящие до кружевных, ничего не скрывающих трусиков, майку, такую же кружевную и черную, слегка прикрывающую соски ее пышной груди и не доходящую до трусов. Белокурые крашеные волосы перехватила красной лентой, выпустив закрученные локоны по вискам. Надела на ноги такие же красные туфли на высоких каблуках-шпильках. Блестящие от импортной помады, чуть приоткрытые пухлые губы и обведенные тонкой нитью гуаши, широко открытые, глупые, зовущие и бесстыжие, но все же красивые глаза делали Ангелину чертовски привлекательной и волнующе развратной. Она протянула к Штерну свои холеные тонкие руки:

— Наконец-то, мой генерал, а то твоя кошечка уже совсем заждалась. О! Цветы? Ты неотразим, Юра. Таким и должен быть губернатор!

Штерн шутливо пригрозил любовнице пальцем:

— Не передергивай, Ангелина. Не люблю я этого. Ты прибыла от силы полчаса назад и могла успеть лишь переодеться, но никак не соскучиться. А насчет губернатора ты права. Иди ко мне.

Проститутка подошла к Штерну, который тут же притянул ее к себе, схватив за выпирающие упругие ягодицы, прижав ее грудь к своей:

— Я тебя сейчас так трахать буду, что ты взвоешь! И вой, сучка, громче вой! У-у, как же от тебя пахнет!

Женщина кокетливо наклонила голову, спросив:

— Как?

Генерал, сглотнув слюну, произнес:

— Блядью пахнет! Самкой! Шлюхой развратной. Но такой ты мне и нужна! Раздень меня. Медленно, как всегда.

Штерн закрыл глаза в предчувствии удовольствия. Куда до этой шлюхи его родной супруге. Та и в подметки ей не годилась. Поэтому-то, став губернатором, он отшвырнет от себя жену, как отработанный материал. Его досуг будут скрашивать такие, как Ангелина, только помоложе.

За долгие годы школа совсем не изменилась. Сергей почувствовал волнение, оказавшись в фойе здания своей юности. Здесь он проучился два года. Девятый и десятый классы, самое запоминающееся время, определившее круг его друзей на всю оставшуюся жизнь, родившее первую, к несчастью, быстро разрушенную подлым предательством любовь, обозначившее выбор профессии, да и многое другое, что в дальнейшем стало его взрослой жизнью. Солоухов стоял и смотрел на знакомые стены, знакомое фойе, переводя взгляд с раздевалки на спортзал, со спортзала на столовую.

Екатерина слегка подтолкнула майора:

— Что, Сережа, воспоминания захлестнули?

Солоухов признался:

— Да! Знаешь, у меня такое чувство, что сейчас не 2004 год, а восемьдесят третий! А наверху, в актовом зале, вовсю кружит в безумном вальсе выпускной бал! Помнишь, как это было? Девчонки, которых привык видеть в строгой школьной форме, вдруг, как в сказке, превратившиеся в настоящих принцесс; музыка; ребята в новых костюмах, немного пьяные, кто от вина, но большинство от сознания того, что стали взрослыми; выступление классного руководителя, который уже больше не мог ни делать замечания, ни ставить оценки. Потом прогулка по городу, пешком до Кремля, и веселье до рассвета. Веселье, смешанное с печалью. Этого уже никогда не вернешь!

Катя прижалась к нему:

— Ничего из прошлого не вернешь, Сережа. Пойдем в наш класс? Большинство ребят, наверное, уже там, здесь что-то никого не видно.

Сергей заметил:

— Даже уборщицы. А раньше она до закрытия спортзала в фойе находилась. Все что-то протирала своей шваброй. Как пойдем? Через раздевалку — она, по-моему, открыта — или переходом по второму этажу, мимо учительской и кабинета физики?