Сергей Воронин - ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс [СИ]

Никто по утрам не тормозил, не филонил и не ныл. Потому что Робот начал нас уже наказывать. А наказывал он просто — говорил скучным голосом: "Грачёв — минус 50. Мишин — минус 20. Ипполитов — минус 100". В таком вот духе. Балансы наши поползли вниз, а поднимать их оказалось совсем непросто. С меня за первую неделю он минуснул почти семьсот очков, и хоть я и пытался убедить себя, что всё это какая-то ерунда, какие-то непонятные деньги неизвестно где, но внутри каждый раз ёкало. И дело было не в деньгах, конечно. Хотя семьсот долларов — вообще-то не шутка, раньше и не видел столько зараз. Внутри меня включился какой-то непонятный механизм. Тем более что я наблюдал, как сосредоточенно вместе с нами наматывают круги старшекурсники, только кругов у них было больше, а что они делали в озере — оставалось неизвестным, мы уже убегали к этому моменту. Бегали они одни, кстати, без взрослых. И видно же, что ради себя стараются, что им самим интересно стараться.

В эту последнюю горку мы вообще подыхали. А Робот ничего, бодро забегал первым. Потом умывались, заправляли постели, снова строились, и он вёл нас на завтрак. Жил он тут же с нами, в одной из комнат.

Половина моих штрафов была из-за недостаточной аккуратности. Виктор Робертович в самом начале показал нам образец того, как должна выглядеть комната перед отправкой на завтрак: как заправлена постель, как висит одежда и прочее, и теперь требовал, чтобы всё было точно по этому образцу. Меня это особенно сильно напрягало. Мочке из-за меня тоже пару раз прилетело, состоялся у нас с ним тогда разговор. Ну, в общем, я и сам понимал, что косячу. Но я правда честно старался, просто очень у меня к этому душа не лежала. К порядку. Зато теперь у меня с ним даже некоторый перебор, возможно, получается. Научили меня упорядочивать действительность. Вот и сейчас, по сути, сижу, воспоминания свои утрамбовываю и аккуратненько стопочкой выкладываю. Смешно.

Самое главное — мне ведь действительно интересно стало здесь жить. Я ведь всегда, в общем-то, не от трудностей бегал, а от скуки. Не переносил её. На улице-то жить потруднее было, чем в любом интернате. Хотя вы думаете, наверное, что я просто за удовольствиями бегал? Побухать, поторчать? Не. Всё было, конечно, но у меня такая натура, что мне и это быстро надоедало. Тупняк же. Я пытался объяснять пацанам. Может, если б меня чем-то серьёзным зацепило, хмурым, например, то и залип бы, не знаю. Но как-то уберегло тогда от этого соблазна. Повезло.

Учились мы, на самом деле, всё время. Только учёба эта была совершенно другой, не такой, как в интернатах, на которой просто время отбываешь, потому что понимаешь — чушь какую-то городят бесполезную. А если что интересное и мелькнёт, то сразу же вокруг этого столько всего наплетут, что тоска берёт. Так я всегда чувствовал. А здесь — совсем не так оказалось.

После завтрака у нас проходил урок с ЕП. Урок был вроде бы длинный, на полтора часа, но пролетал всегда незаметно. Затем, после урока, мы с ним вместе шли в столовую и там пили какао с булочками, обычно продолжая и по дороге в столовую и в столовой обсуждать что-то, о чём говорили на уроке. Такие уж вопросы интересные он подкидывал. Как же это было приятно — прихлёбывать какао и чувствовать, что только что совершил какое-то прикольное открытие (я тогда этим определением многое обозначал), и как оно вместе с булочкой устраивается там у меня внутри. Хотя иногда у меня и протест вместо этого внутри устраивался, а иногда я просто понять не мог, о чём он. Но всё равно слушал его внимательно. Такой уж это человек.

Мне вообще первый раз в жизни показалось, что возможно я тут не самый умный в этом мире. Да и вообще по многим параметрам не самый. Ну то есть, например, взять Мочку — по сравнению со мной он был реальный монстр. Но я, как-нибудь изловчившись, вполне мог, например, разбить о его голову какую-нибудь, например, табуретку и, в принципе, сравняться с ним. Что касается ЕП, то тут никакие табуретки не могли мне помочь, потому что я со своими уравнивающими табуретками существовал с ним в разных измерениях, хотя он и сидел вроде бы совсем тут рядом, прямо напротив меня.

Хорошо помню наше самое первое занятие, вводное.

- Итак, — сказал ЕП, — вы же в курсе, какая профессия в нашем мире считается древнейшей?

- Пгоституция! — с какой-то, как мне показалось, злостью почти тут же выкрикнул картавый Корнеев, по прозвищу Когень.

Все заржали и загомонили.

- Правильно, — кивнул ЕП, переждав этот взрыв подросткового либидо. — Но есть и ещё одна, не менее древняя. Это наёмничество. Как вы думаете, почему проституция считается позорным ремеслом?

- Потому что они тваги! — снова выкрикнул Корнеев.

- Ну почему позорным? Когень жги! Не надо обижать! — снова все загалдели.

Народ был тёртый. Мне показалось, что у Корнеева какие-то личные счёты. Может, с мамкой его связанные?

- У мужчин и женщин есть основная базовая функция, к выполнению которой их подготовила сама природа, — невозмутимо продолжил ЕП. — У женщин — зарождать жизнь. А у мужчин…

- Отнимать, — громко подхватил кто-то.

- Защищать эту жизнь. При этом иногда приходится и отнимать чужую… Когда женщина занимается проституцией — она просто использует свою базовую функцию, которая есть у каждой женщины.

- Ещё красивая должна быть, — осторожно сказал кто-то.

- Чего?! Да ты проституток этих видел? — перебили его.

- Используется базовая гиперфункция своего организма не по прямому назначению и ради личной выгоды. Следите за логикой, пожалуйста. Наёмничество — это то же самое. Используется базовая функция организма мужчины не по прямому назначению с целью получения личной выгоды. Прямое назначение — это защита своей семьи, своей Родины при нападении. Потому наёмничество тоже считается постыдной профессией. И так оно и есть. Но тем не менее и проституция и наёмничество профессии нужные и важные, такова реальность.

- Чем это пгоституция важна?! — не унимался Корнеев.

- В противном случае их не было бы так много, — резонно заметил ЕП. — Мне лично к их услугам никогда прибегать не приходилось, но… У мужчины накапливаются гормоны, ему нужно периодически производить их сброс, потому что его организм начинает этого настоятельно требовать, по мере накопления пытаясь поставить данную задачу на первое место. В этом нет никакой скабрёзности, просто так всё устроено. Другое дело, когда мужчина постоянно норовит порасчесывать эту свою хотелку, уже без настоятельных требований организма. Впрочем, эта тема не для сегодняшнего занятия.

- Так а сами-то вы как обходитесь?

- Мишин, минус сто очков. За нарушение субординации… Ты ведь и сам чувствовал, что задаёшь рискованный вопрос? Тебе нужно учиться взвешивать риски. А моя личная жизнь пусть останется для тебя загадкой. Она потому и называется личной. Я ведь не лезу, Костя, в твою личную жизнь.