Андрей Воронин - Инструктор. Законопослушные граждане

Возбужденный Митрич не сопротивлялся, а только, повернувшись к своим приятелям, решительно вскинул вверх руку и сжал ладонь в кулак.

— До встречи, друзья! — воскликнул он.

Забродов не стал дожидаться, когда подвыпивший свидетель бросится целоваться со своими собутыльниками; он слегка подтолкнул Митрича к двери и, на мгновение обернувшись, на прощание вскинул оставшимся мужикам руку…

Черный джип пересек Садовое кольцо в районе метро «Сухаревская» и, немного проехав по проспекту Мира, развернулся на разделительной полосе. Он свернул в подворотню, заехал в небольшой уютный дворик. Припарковавшись возле старого пятиэтажного дома, внедорожник остановился, и из него вышел высокий седовласый мужчина и хлопнул дверцей. Следом за ним, но с другой стороны автомобиля из салона в буквальном смысле вывалился невысокий лысый пассажир. Правда, он тут же встал и, слегка пошатываясь, подошел к водителю.

— Как самочувствие, Митрич? — поинтересовался у своего пассажира Забродов.

— Будь спокоен, Константинович, я готов! — заверил полковника Лопухов.

Илларион усмехнулся:

— Я вижу…

— Нет, товарищ Забродов, я готов в смысле того, что я в норме и готов к выполнению задания, — слегка заплетающимся языком произнес Лопухов.

— Надеюсь, Митрич, — недоверчиво сказал Забродов, взял своего пассажира под руку и повел его к подъезду. — Пошли, дорогой! Только не спеши, осторожнее!

— Спокойно, Илларион Константинович, — ответил заносчивый мужичок, — Лопухов Дмитрий Дмитриевич никогда не подведет друга!

Забродов с горечью посмотрел на своего спутника и подумал о том, когда же он успел стать другом этому несчастному человеку.

В художественной мастерской, которую снимали Константин Гуреев и Вячеслав Демакин, всегда было полно народу. Кто здесь только не перебывал, начиная от проституток и заканчивая известными писателями и народными артистами России. Впрочем, не только России, но и дальнего и ближнего зарубежья… Здесь всегда можно было выпить пива, пообщаться на любые темы, а главное — тебе всегда были рады!

Иллариона Забродова в квартире номер шестьдесят два хозяева встретили с распростертыми объятиями. Первым дверь открыл хозяин мастерской Костя Гуреев, высокий бородатый мужчина лет сорока.

— Ну наконец-то пенсионер пожаловал! — воскликнул художник и обнял Забродова. — А я-то и не чаял тебя увидеть, дружище!

Хозяин мастерской обернулся и крикнул своим гостям:

— Мужики, бродяга объявился!

— Тише ты… — недовольно произнес Забродов, не очень-то любивший афишировать свое присутствие в любых местах.

— Да ладно тебе, Забродов, раздевайся! — пригласил хозяин приятеля.

Полковник, зная характер своего товарища, только покачал седой головой.

— Все, Ларик, молчу, дорогой! — серьезным тоном сказал Константин Гуреев. — Проходи, давно тебя заждались!

Бородатый хозяин мастерской взял под руку своего гостя, но полковник Забродов вежливо отстранился и, повернувшись в сторону застывшего в ожидании неприметного лысого маленького человека, указал на него рукой:

— Я не один, Костик. Прошу любить и жаловать — товарищ Лопухов!

Маленький неуклюжий мужичок резко боднул головой и произнес:

— Лопухов Дмитрий Дмитриевич! Временно, так сказать, безработный.

Здоровый высокий бородач с удивлением взглянул на это чудо и, протяжно хмыкнув, протянул нежданному гостю свою крепкую широкую ладонь.

— Гуреев Константин, — внимательно рассматривая Лопухова, ответил он. — Так сказать, свободный художник.

— Очень приятно, — вздохнув полной худой грудью, весело произнес Лопухов. — Я так и понял, запах красок…

Константину не очень понравился новый знакомый, однако, как человек воспитанный и добрый, он лишь кивнул и проговорил:

— Мне тоже приятно, проходите!

Илларион и его спутник вошли в квартиру с высокими потолками, которая служила Гурееву и его друзьям художественной мастерской, и хозяин, закрыв дверь, вопросительно взглянул на Забродова, а потом кивнул на странного маленького человека с лысой головой.

— Я, Ларик, оригинал, — недоуменно признался он, — но ты меня, дорогой, перещеголял.

Забродов передал пакет со спиртными «боеприпасами» Гурееву и, приложив палец к губам, тихо сказал:

— Сейчас все поймешь!

Константин не стал больше настаивать на объяснениях, только пожал плечами и удивленно причмокнул губами.

— Надеюсь, полковник, что обстрел ведется в нужном направлении, — сказал он и хотел еще что-то добавить, но из комнаты вышли их общие знакомые и приятели.

Владимир Джимисюк, усатый хохол, недовольно воскликнул:

— И долго вы будете топтаться в прихожей?!

— Привет! — поздоровался с ним Забродов и успокоил: — Да уже идем!

— Давай же быстрее, а то водка стынет, — сказал Джимисюк.

Стоящий с ним крепкий симпатичный мужчина в хорошем цивильном костюме, Дмитрий Власов, бросив неодобрительный взгляд на своего приятеля, сокрушенно покачал головой:

— Тебе бы только надраться, Джимисюк.

— Да я шо, — немного смущенно промямлил уже изрядно подвыпивший хохол, — я нишо…

Дмитрий махнул рукой.

— Вот именно нишо! — укорил приятеля Власов и, повернувшись к Забродову, поздоровался: — Привет, Константинович! По делам или как?

Илларион Константинович неопределенно качнул головой и ответил:

— Будем совмещать приятное с полезным.

— Тоже неплохо, — улыбнулся Власов и пригласил: — Тогда проходи, будем совмещать все вместе.

Появление Забродова вызвало радостное оживление:

— Привет, Константинович!

— Илларион, сколько лет?

— Ну, наконец-то объявилась пропажа.

Забродов, выпив сто граммов водки и перекинувшись несколькими фразами со своими знакомыми, отозвал в сторону Костю Гуреева и вкратце объяснил ситуацию.

— Костя, мне нужно составить словесный портрет предполагаемых убийц Виктора Олифиренко. Митрич опишет их словами, а кто-нибудь из вас пусть нарисует их на бумаге, — попросил Забродов.

Константин, закурив сигарету, неопределенно пожал плечами и неуверенно проговорил:

— Это можно, Илларион, только не знаю, как это у нас получится. К тому же твой свидетель, как мне показалось, больше смахивает на бомжа, чем на человека, которому можно доверять.

Илларион Забродов тоже достал из пачки сигарету и задумчиво закурил.

— Другого варианта у меня пока нет, Костяныч, — протяжно вздохнув, честно признался он. — Это пока единственная моя зацепочка в этих убийствах, по крайней мере в московском деле.

Бородатый художник, выпустив пару колец табачного дыма, задумчиво почесал свою густую бороду и тряхнул длинной кучерявой шевелюрой.