Говард Хайнс - Безумный Макс

Волк и Дружок зашли в кафе и сели за дальний столик.

Они не знали, что Макс уже в пути. Что Макс уже вышел на «тропу войны» и остановить его невозможно…

Из госпиталя Макс вышел уже поздно вечером. Безжалостное австралийское солнце уступило место че́рному звездному небу. Дневной зной сменился ночной прохладой. Макс автоматически закурил. Он вообще весь день курил. Вышло не меньше двух пачек. Движения Макса напоминали работу автомата. Лицо застыло в какой-то непроницаемой маске. С того момента, как он увидел Энн, лежащую посреди дороги, Макс не проронил ни звука. Исключением был полицейский, который составил со слов Макса протокол и попросил его не уезжать никуда в ближайшее время. Максу показалась дикой мысль, что он может куда-то уехать в ближайшее или отдаленное время. Все кончилось. Нет друга, нет жены, нет сына. Джейсона на месте происшествия не обнаружили. Но обыскав все окрестности, местная полиция нашла на камнях под мостом в миле от «остина» детскую шапку. Макс узнал в ней бейсболку, которую они с Энн купили специально для отпуска. Последняя надежда оборвалась. По мнению полиции, ребенка сбросили с моста в бурный поток. Поиски тела, конечно, будут продолжаться, но большого значения это уже не имело. Всадники лишили его даже возможности похоронить сына. Что-то сломалось окончательно в некогда лучшем полицейском Кэтрин-Спрингса. Существует какой-то предел, за которым происходит некая душевная амнезия и человек перестает воспринимать что-либо. Случись сейчас атомная война, Макс Рокатински воспринял бы это не более, как досадную неприятность. Ему абсолютно не хотелось жить. Не то чтобы его посещала мысль о самоубийстве, людям такого склада подобные мысли просто не приходят в голову. Но если бы перед Максом встала проблема — жить или умереть, он бы без колебаний выбрал бы второе. С внешним миром его уже ничего не связывало. Последняя ниточка — семья, оборвалась.

— Мистер Рокатински. — из темноты появился человек плотного телосложения, — разрешите представиться — инспектор криминальной полиции Роберт Ландсдорф. Примите мои соболезнования…

Макс, не двигаясь, молча смотрел на инспектора. Тот, выждав некоторое время, продолжил:

— Хм… Дело в том, что я буду заниматься делом о гибели вашей жены и ребенка… Я понимаю ваше состояние сейчас, но надеюсь, что вы как полицейский найдете в себе силы помочь следствию…

Макс не понимал, что хочет от него этот человек. Какое следствие? И так все ясно. Убийцы на мотоциклах. Перед его глазами снова встала картина: Энн, лежащая на дороге, запах мотоциклетной гари, кровавый след на асфальте. О каком следствии говорит этот человек?

— О чем вы говорите? — с трудом произнес Макс.

— То есть как? — не понял инспектор. — Согласно закону, необходимо провести следствие, чтобы выяснить… Вы же полицейский. Не мне вам объяснять.

— Как вы сказали: «согласно закону»? — внезапная мысль пронзила Макса.

— Ну да, по закону, а что? — совсем смутился инспектор.

— По закону! Ну конечно, по закону! — Макса охватил истерический хохот. — Как же я сразу не понял, по закону!

— Не понимаю, что здесь смешного? — обиделся страж закона.

— Конечно, не понимаете. Можно месяц опрашивать свидетелей, которых нет, по закону. Составлять хитрое обвинение, опять же по закону. Потом придет какой-нибудь говенный адвокат и, воспользовавшись все тем же законом, обосрет всю вашу работу. А закон вернет мне семью, друга?! А?!

— Вам необходимо отдохнуть, — участливо произнес инспектор.

— Отдохнуть? Спасибо! Я уже отдохнул. Следующий — я, но это меня волнует меньше всего. Спасибо за хорошую мысль. Вы здорово мне помогли. И мой вам совет: засуньте свой закон куда-нибудь… — Макс сделал замысловатый жест рукой.

Потом он хлопнул опешившего инспектора по плечу и пошел прочь. Инспектор криминальной полиции Ландсдорф долго в недоумении смотрел ему вслед.

— Что ж, — проговорил он сам себе, — похоже, у парня поехала крыша. Надеюсь, что это пройдет.

Инспектор сплюнул себе под ноги и тоже пошел по своим делам.

Несмотря на все беды, постигшие Макса, он был в первую очередь человеком действия. Если бы не разговор с инспектором Ландсдорфом, то его энергия, может, направилась бы на что-нибудь безобидное, например, на благоустройство могилы или на поиски тела сына. Но инспектор невольно открыл перед Максом одну очень простую истину. Закон имел обратную сторону. По закону вы можете арестовать убийцу и насильника. Можете даже отправить его на каторгу лет на двадцать. Но тот же убийца с помощью адвоката может, прикрывшись законом, уйти от ответственности. Получается дурацкая ситуация, когда все знают, кто преступник, но ввиду отсутствия законных доказательств, он гуляет на свободе. Когда-то давно первые переселенцы решали эту проблему по-своему. Большинство из них были ссыльными каторжниками, а значит, к законам относились, мягко говоря, с предубеждением. Главным законом был дробовик в руках человека. Он сам решал, наказывать или нет своего обидчика. И уж если решал, то выполнял это до конца или погибал. Зачем жить, если ты не можешь отомстить за себя, За свою семью. Все это время Макс был связан по рукам и ногам законом. После гибели Энн и сына эти путы упали. Теперь Макс знал, как ему поступить. Ему уже нечего терять. Разве он, здоровый мужик, может просто наблюдать, как ненасытный паук пожирает его друзей, семью и скоро доберется до него. Закон работает только тогда, когда один законопослушный обыватель украдет у другого десять долларов. Тогда появляется полицейский и хватает вора за руку, чтобы волочь его в тюрьму. Если же тот же обыватель отстрелит кому-нибудь голову, то он всегда сможет доказать, почему он не мог этого сделать. Такова была истина, которую понял Макс в процессе разговора с инспектором Ландсдорфом.

Той же ночью Макс отбыл по направлению к Кэтрин-Спрингсу. Он гнал всю ночь, не останавливаясь, выжимая все что можно из старого «остина». Последний починили в полиции, куда его отогнали с места гибели Энн. Макс чувствовал в себе необычайный прилив сил. Если нужно, то он точно так же доехал бы, не останавливаясь, до самой Канберры или Сиднея.

К рассвету Макс подъехал к своему дому. Еще недавно это был их с Энн дом. Теперь он стоял пустой и безмолвный. Макс на минуту задержался перед входом, потом тряхнул половой и решительно вошел в дом. Внутри все оставалось так. как было перед отъездом в отпуск. Воспоминания волной накатили на Макса.

С полчаса он ходил по дому, трогал вещи. Перекладывал их с места на место. Постоял в детской. Разбросанные игрушки Джейсона заставили Макса прослезиться. Но тут его взгляд упал на игрушечный мотоцикл, который подарил его сыну Кот. Он тогда еще сказал: «Сначала такой. Расти, и дядя Кот научит тебя гонять на настоящем так, что все в округе попадают от зависти». Сейчас мотоцикл вызвал у Макса совсем другие ассоциации. В голове вспыхнул кровавый паук. Макс со злостью раздавил игрушку и вышел из детской.