Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

Мариночка одобрила новую резиденцию — в отличие от зеленоградского дома, открытого всем ветрам и взорам соседей, эта лачужка была сокрыта от людских глаз густыми южными зарослями. В гору к ней вела неудобная разломанная лесенка, некоторые ступеньки которой просто высыпались или поросли густым мхом и извилистыми корнями. Бесспорно, теперь запасаться едой и медикаментами нужно было продуманно, покупая по возможности большие количества. Вниз-вверх по крутому склону много не набегаешь… Но зато и свидетелей вокруг минимум. Можно чудо-ребенка на прогулку вывести, заставить пройтись, подышать полезным приморским воздухом…

Но Наде все меньше хотелось ходить, двигаться, вообще шевелиться. Переезд, вернее, перелет подействовал на малышку угнетающе — она стала медленней и хуже выздоравливать. Чахла на глазах, будто осталась без какой-то особой подпитки. Все чаще приходилось колоть ей на ночь не только болеутоляющее, но и сильное снотворное. В нормальном, бодрствующем состоянии она постоянно тянулась руками к лицу, срывала бинты и повязки, сковыривала струпья. Несколько швов начали гноиться. Держалась повышенная температура. Идеальный «подопытный кролик» стал превращаться в беспокойного пациента. Кирилл всерьез переживал, что ребенок может умереть. Примитивные анализы крови и мочи говорили о наличии острого воспалительного процесса. И ассистентка, кажется, начала халтурить — дни напролет, проведенные в обществе Наденьки, никому не показались бы легкими, а деятельной, активной Марине не терпелось познакомиться с местной публикой, завести полезные связи, покрасоваться в дорогих ресторанах.

Кирилл все чаще ночевал один — провозившись с Надей целый день, медсестра, освободившись, убегала в город. Возвращалась глубоко за полночь и тихонечко укладывалась в так называемой гостиной. Там и спала до утра, оставляя босса без привычной порции телесных радостей. Тем не менее ни доктор Зернов, ни его ассистентка не смели ссориться, предъявлять претензии, капризничать. Оба отлично понимали, что зашли в своем бесчеловечном эксперименте слишком далеко, чтобы поворачивать обратно. Хотя Надюшина жизнь верно двигалась к финалу, ее мучители уже мечтали о новой жертве, усовершенствованном плане операции, дополнительных искусственных телесных дисморфиях.

Светлана теперь звонила чаще. Ей об ухудшении здоровья первой «уродки» не докладывали, и она радостно планировала «усиление мощностей». Вице-мэр, господин Владлен Апанасенков, нанося визит вежливости, поведал супругам знаменитых братьев Волошко, что наряду с вызывающей роскошью олимпийских объектов в городе есть проблемы социального характера. Это кавказские беженцы, которых невозможно ни учесть, ни пристроить на работу, ни просто зарегистрировать. Они прилетают в гости самолетами, приходят пешком через горный массив, добираются по морю на моторных лодках и растворяются в толпе. Кто-то следует дальше, но многие предпочитают осесть в богатой курортной зоне. И носятся по пляжам и рынкам черноглазые мальчики и девочки, таская с прилавков лаваш, чурчхелу и персики, а из карманов граждан — кошельки, ключи и телефоны.

Жены Волошко, как и полагается женам крупных бизнесменов, немедленно выписали по чеку на «разумную» сумму для улучшения работы пунктов временного пребывания сбежавших и потерявшихся малышей, пока не определено их гражданство и не найдены родители. Градоначальник посетовал, что многие «найденыши» так и остаются ничейными, и Светлана пообещала взять благородное дело под личный патронаж. Лиза, как обычно, была слегка подшофе и не придала значения рядовому мероприятию. Вовик, присутствовавший на вручении чеков, многозначительно переглядывался с любимой теткой, понимая, какой Клондайк перед ней открывается.

«Так можно будет отследить абсолютно безнадежных, безродственных, беспамятных. И «прикарманить» — заполучить в собственность и передать новому Пигмалиону доктору Кириллу Зернову», — думала Света, а племянник сразу решил, что будет активно интересоваться маминой благотворительностью вместо нее. Лиза «без боя» сдала сыну полномочия — слава богу, он — парень ответственный и сердечный. Она в жизни не стала бы делать для маленьких беглецов ничего, кроме перманентного отстегивания небольших сумм.

Вообще-то, Марина Левко не слыла любительницей выпить. Но в тот предпраздничный день она сильно устала. Кирилл ездил в город за лекарствами и продуктами, Надюша нудно поскуливала, температурила, намочила постель. Из окон рвались особенные, южные весенние ароматы — пряные, призывные, пьянящие. А она снова и снова перестилала постель Наде, обычно чистоплотной и умеющей пользоваться туалетом. Запах больной мочи, смешанный с запахами лекарств и дорогих моющих средств, бесконечные походы в кладовую то за гигантскими памперсами, то за чистым постельным бельем, жалобный вой маленькой пациентки — все это достало ее. Доктор, как назло, не торопился возвращаться и не отвечал на телефонные звонки. Поменяв под Надей очередную простыню, ее прекрасная няня подошла к бару и плеснула себе виски. Зачем — и сама не могла объяснить. Она не была поклонницей темно-рыжего маслянистого напитка — горький, пахнет неинтеллигентно. Просто устала, выдохлась, закапризничала. И выпила залпом почти полстакана… Налила вторую порцию…

Доктор Зернов вернулся позже обещанного — он ездил к морю. Стоял у самой воды, на сильном ветру, слушал прибой, размышлял… Что-то изменилось в его настроении с тех пор, как они с Мариной и Надей покинули Зеленоград. Там было их рабочее место, но каждый жил все-таки дома. Здесь, в Сочи, дом и работа объединились, а чужой город не становился ни роднее, ни добрее к приезжим. Слишком редко выбирались они с Мариной в обычные, осточертевшие в Москве инстанции — магазины, аптеки, закусочные… И Надя не радовала — кажется, дело шло к сепсису. Положить ее с таким лицом в больницу, перелить кровь — невозможно. Вылечить без радикальных мер тоже не получится. Отличный экспериментальный образец — а заражение из-за куска струпа, застрявшего под отросшим ногтем. Или из-за ослабленного иммунитета и невыносимых страданий, которые несло с собой заживление его «творческой работы»? Кирилл понимал, что этот ребенок не станет звездой Светланиного цирка — не доживет. Но свою роль Надюша выполнила — те ошибки, которые он совершил, перекраивая ее, уже не повторятся. Уникальная операция дала уникальный опыт и виртуальные тома материалов, годящихся для диссертационного исследования. Теперь важно убедить Светлану в неизбежности гибели первого, пусть даже удачного подопытного кролика. И постараться бесследно уничтожить тело. После можно будет «сделать» по просьбе хозяйки одну-другую собачку — Света выдумала какое-то журналистское расследование о монстрах, которые завелись в горных кустарниках. Просит состряпать подходящего зверя… Марина не согласна: говорит, если кто-то эту чупакабру поймает или просто убьет — поймет, что чудовище рукотворное. На собаках все заживает очень быстро, словить одичавшего пса трудно, да и страшно, если на пса он не похож.