Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

Миша с Сашей не стали дожидаться команды — они сами столкнули катамаран на воду. Парни обеими руками удерживали посудину, пока Борис Иванович, балансируя торсом, занимал «сидячее место». Спеленатую женщину он снял с плеча и уложил на колени, как только сел и установил ноги на педали-лопасти. Саша, промокший до пояса, расположился рядом. Михаил взобрался на плоский корпус, и посудина чуть не перевернулась. Рублев беззлобно ругнулся и коленями подвинул парня так, чтобы тот мог держаться за корму и сиденья, не мешая «рулевым» крутить педали. Странное для марта перегруженное курортное устройство двинулось к причалу Мишиной усадьбы, тяжело хлюпая водой.

Мухин действовал быстро и четко. Андрей пересел в его машину, едва дошел до кафе, указанного Ильей.

— Я что подумал, братан, — Мишин привратник сказал и осекся, ожидая, что на «братана» у Подберезского найдутся возражения. Однако тот не имел ничего против дружеского обращения. — Значит, вот что: мальчику лучше сесть на пол и укрыться. На внешнем контроле сегодня такая шестерка стоит, что не стоит рисковать. Ни вам, ни Михаилу Ефимовичу разборки с полицией нравов ни к чему.

— Спрячем Петю, конечно, но нравы-то здесь при чем?

— Мужчины к хозяину, случается, приезжают, и молодые и постарше — вот как ты, к примеру. Обычно я в службе доставки задействован. Но детей возить не доводилось, не одобрит охранник, настучит…

— Вот оно что! — изумился Андрей. — Меня, значит, как мальчика по вызову представишь?

— Не буду я никого представлять, — спокойно возразил Мухин. — Ты, братан, — громила, здоровяк. Такого и без представления видно. А версия удобная — никого здесь не удивишь красивым гостем для моего хозяина. Так что не сердись, а пацана давай на пол — подъезжаем.

Андрюха нежно потормошил уснувшего Петю и веселым бодрым шепотом попросил сыграть в прятки. Малыш не удивился и не ослушался. Сполз на пушистый пыльный коврик и уткнулся носом в икры Подберезского. Тот, наоборот, вальяжно раскинулся на все заднее сиденье, снял свитер и укрыл им малыша, чтобы светлая макушка никому не бросилась в глаза.

Проезжая «КПП», Мухин слегка притормозил и опустил стекло. Охранник по достоинству оценил мощный торс Подберезского, который стыдливо прикрыл лицо рукой, словно робеющая девица.

Через минуту они въехали за ограду Мишиного дома. Из прислуги не было никого — родители возвращались из отпуска только через неделю. Мухин распахнул перед Андрюхой и Петей двери своей «жилой комнаты». Там на видном месте стояли чайник, банка кофе, сок и молоко. На блюде громоздились популярные слоеные булочки из яркого пакета.

— Располагайтесь. Пацана покорми и сам перекуси… Я на берег — хозяин велел на стреме стоять. Сможешь — тоже выходи, поможешь причаливать, ветер усиливается.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Андрей. — Одежды для Пети не найдется? Неохота его здесь одного бросать — намаялся ребенок. Да и на помощь, если что, позвать не сумеет…

— Сейчас посмотрю, хотя не обещаю…

Мухин скрылся в дебрях коридоров, захлопали-заскрипели двери комнат и шкафов. Вернулся он скоро, неся слегка великоватую по размеру одежку, но явно девичью — с вышивкой и рюшами.

— Не обессудьте, ребята, — уж что нашел, — он протянул наряд Пете. — Это Неонилы Ефимовны, Нилочки, младшей сестрицы хозяина. Если штанины и рукава подвернуть — цветочков почти не видно будет. А свитерок полосатый и парню сгодится.

Петя не привередничал, о сложных параллелях, возникших в мозгу взрослых мужчин, он даже не подозревал. Принял ситуацию как есть.

На ходу заправляясь булочками, компания вышла к берегу и стала ждать.

Почти сорок минут простояли они на пронизывающем ветру. Мухин вынес для Пети плед и велел укутаться поверх куртки. И он и Андрей молча курили сигарету за сигаретой. Оба понимали, что, несмотря на эксцентричность, ситуация достаточно опасна. Когда глаза уже стали слезиться от напряжения, среди серой в белых барашках воды возник, словно вынырнул из глубин, желтый катамаран. Метр за метром он уверенно приближался к берегу.

Андрей принял из рук Комбата, онемевших от холода и напряжения, тяжелый сырой сверток — Алену. Мухин буквально взвалил на плечо Мишу — тот так замерз, что с трудом шевелил языком. Саша, промокший, но розовый от усилий, — он крутил педали и придерживал Мишу на корме — сам спрыгнул в воду и выскочил на берег. Петя смотрел на быстрое слаженное действо расширенными от страха глазами — он узнал маму и понял, что ей очень-очень плохо. Никто ему ничего не объяснял, не просил, не указывал, но он и сам сообразил, что сейчас надо следовать за взрослыми.

Дома компания разделилась — Мухин по команде хозяина потрошил шкафы и вручал сухую одежду, банные халаты и полотенца, Саша и Миша заперлись в одной ванной. Мухин настоятельно рекомендовал опустить Алену в теплую воду хоть на несколько минут. Комбату, Андрею и себе он налил по полному коньячному фужеру. Петю, единственного непромокшего, заставил выпить стакан горячей воды с медом.

— Сразу видно — папаша, понимает, что предпринять в форс-мажорных обстоятельствах, — отметил Рублев.

— Настоящий форс-мажор начнется, когда Волошко-муж выйдет на след, — серьезно пробормотал Подберезский.

Неизбежность преследования понимали все. И никто не сомневался, что оно скоро начнется.

Пока взрослые дяди на несколько секунд отвлеклись, Петя подошел к маме. Она безмолвно и безучастно лежала на диване, словно неживая. Мальчик с опаской прикоснулся к бледной щеке — она была очень холодной. Недопитую воду с медом он поднес к маминым синюшным губам, но сладкая струйка побежала вдоль уголка рта вниз, к шее, и скрылась в складках сырой простыни.

— Я наполняю джакузи, надо приводить ее в чувство, — сразу отреагировал Мухин.

Миша и Саша никого не удивили бы, оставшись в теплой ванной надолго. Но на этот раз они использовали помещение исключительно по назначению. Через десять минут оба появились розовощекие, в теплых халатах.

Борис Иванович, сидя на корточках у дивана, одной рукой придерживал голову Сережиной учительницы, другой пытался влить глоток коньяка. Наготове с ложкой меда стоял Мухин.

— Знать бы наверняка, чем накачал ее лысый докторишка, — я бы не сомневался, разжал челюсти любой железякой и залил сотку. Да вдруг хуже сделаю… Может, она не зря сопротивляется? — вслух рассуждал Комбат.

— Ванна готова, — объявил Мухин, и Рублев почувствовал смущение. Не потому, что придется увидеть некогда желанную женщину обнаженной. Скорее оттого, что ее сынишка достаточно взрослый, чтобы понимать щекотливость ситуации, но слишком маленький, чтобы объяснять ему, что Алена балансирует между жизнью и смертью.