Иван Стрельцов - Спецназ не сдаётся

Убрав свой автомат, Виктор вытер руки чистой ветошью, вытащил из голенища сапога ложку и сел за стол.

Исполняющий обязанности дневального, Евгений ловко орудовал черпаком, разливая борщ алого цвета с разваренной картошкой, капустой, на поверхности плавали янтарные кусочки зажаренного сала — шкварки, вокруг которых, отражая свет коптилок, плавали разноцветные пятна жира.

Вдохнув ароматный дымок, поднимающийся над котелком, Савченко почувствовал, как желудок свели голодные спазмы.

Пока бойцы рассаживались, Виктор Климов, помогая дневальному, длинным тесаком нарезал хлеб. Его длинные музыкальные пальцы умело разделывали буханку серого хлеба на ровные прямоугольные кусочки, которые тут же распределялись среди бойцов.

Под сводами блиндажа ритмично застучали ложки, голодные морпехи за обе щеки уплетали вкусное горячее варево.

— Добавки можно? — первым с борщом расправился низкорослый Феофанов. Встав из-за стола, он был вровень с сидящим рядом Морозовым.

Пулеметчик на мгновение оторвался от своего котелка и, хлопнув Феофанова по плечу, рассмеялся:

— Ну и силен ты жрать, Фофан!

— А че? — невозмутимо ответил тот, не отрывая взгляда от котелка, в который Волков наливал добавку. — Сам же говорил: «Море сильных любит, а сильные любят поесть».

Под сводами блиндажа грянул дружный смех разведчиков. На второе были макароны по-флотски с говяжьей тушенкой и жареным луком. Разведчики в батальоне были на особом счету, поэтому с добавкой проблем не было.

После макарон перейти к чаю не успели — в блиндаж ввалился Дядя Федор в сопровождении штабного старшины Варакуты, двухметрового великана с крючковатым носом и большими, слегка навыкате карими глазами, делавшими его похожим на гигантскую птицу.

Старший прапорщик относился к разведчикам по-доброму, в недавнем прошлом сам разведчик, участник нескольких военных кампаний, в том числе и первой Чеченской. Перед отправкой в Дагестан он был уволен в запас в связи с выслугой лет. Никто не знает, на какие «рычаги» пришлось надавить Варакуте, но на войну его взяли. Правда, комбат Вавилов, не желая брать грех на душу, перевел Варакуту из разведчиков в тыловики.

— Мы уже порубали, — привстав из-за стола, сказал Валиулин Федорову. И, указав на стоящие в углу бачки, добавил: — Осталась твоя пайка.

— Не надо, — отмахнулся Дядя Федор. — Я с Макарычем в штабе перекусил

По раскрасневшемуся лицу замкомвзвода было видно, что они со старшиной успели не только перекусить... И, как бы в подтверждение этой догадки, Федоров достал из-под расстегнутого бушлата плоскую алюминиевую флягу.

— Вот, — торжественно произнес сержант, — наркомовские сто граммов за службу на морозе в экстремальных условиях.

— Коньяк, — добавил Варакута, приподняв набитый чем-то черный полиэтиленовый пакет. — А коньяк надо закусывать цитрусовыми и шоколадом.

Коньяк у старшины действительно был настоящий «Дагестанский». Как поговаривали злые языки, батальону презентовал один из дагестанских руководителей аж целую двухсотлитровую бочку, как освободителям от чеченских захватчиков. Водолаз отправил бочку в подчинение Варакуты. Благо для старшего прапорщика авторитетов, кроме самого комбата, на войне не было, соответственно, и получить малую толику этого благородного напитка можно было только с разрешения комбата. А Вавилов приказал выдавать коньяк только вернувшимся с боевых.

Не раз пытались получать коньяк на халяву. Особенно вначале... Каждую ночь к «хозяйству» старшины отправлялись команды охотников, состоящие как из рядового и сержантского состава, так и из офицеров и прапорщиков. Были «делегаты» и от разведчиков — Волков с Морозовым, но так никому ничего и не обломилось, старый диверсант умел прятать. Зато когда требовался коньяк, он появлялся у Варакуты, как у фокусника из рукава.

Бойцы, стуча, протянули кружки Федорову, а тот точь-в-точь, как водочерпий из фильма «Жажда», начал аккуратно разливать благородный напиток, стараясь не пролить ни капли. Тем временем Варакута разложил на столе дюжину ярко-оранжевых апельсинов и несколько плиток шоколада Бабаевской фабрики в разноцветных обертках.

— Ну, за победу, как всегда говорили наши предки, — сказал Федоров, подняв белую эмалированную кружку с черными пятнами вмятин.

— Чтобы все вернулись домой, — добавил Варакута.

— Чтобы все, — эхом вторили разведчики и дружно опрокинули свои кружки с ароматной жгучей жидкостью.

Виктор одним глотком осушил кружку коньяка — жидкость огненным потоком устремилась вниз. В следующую секунду горячая волна поднялась со дна желудка к голове. Щеки, уши, нос запылали, как будто внутри разожгли костер, в голове зашумело, постепенно тело стало почти невесомым.

После ужина разведчики расселись в спальном отсеке, который по-морскому называли кубриком. Из двух пустых снарядных ящиков, поставленных друг на друга, соорудили импровизированный стол, на котором стояли кружки, порезанные дольками апельсины и ломаный шоколад.

В печи потрескивали дрова... От жара, исходившего от топки, шоколад таял, превращаясь в бесформенные коричневые кляксы, но никто этого не замечал — было тепло и уютно. Хорошо! Что еще надо человеку?!

— А ну-ка, дай гитару, — распорядился Варакута. Гитара была во взводе одна и принадлежала командиру второй разведгруппы сержанту Шилину, который был сегодня в поиске.

Старшина пробежал пальцами по струнам, как будто проверяя на прочность, потом затянул:

Прощайте, скалистые горы,

На подвиг Отчизна зовет...

Знаменитую песню моряков-североморцев, сражающихся в Великую Отечественную войну на полуострове Рыбачий. Голоса у Варакуты не было, да и слух был относительный, но пел старшина самозабвенно, не обращая ни на кого внимания. Неожиданно песня оборвалась, старший прапорщик обвел тяжелым взглядом присутствующих и зло произнес:

— Во блин, тогда морпехи дрались с лучшими немецкими солдатами, с «эдельвейсами», мать их так, егерями и ни на метр от границы не отошли с сорок первого по сорок четвертый. А сейчас, твою мать, сами все раздали без боя, без войны. Какой там Гитлер мог об этом мечтать? Какой кайзер, какой Наполеон или там Карл? Да ни одному воспаленному мозгу это не могло прийти в голову, а нашим ребятам-демократам пришло, перед всеми раскрылись и все роздали. А теперь вот кровью цементируют последнее, что осталось... Хотя уже немного осталось.

— Ты, Вадим Макарыч, наливай, — остановил его Дядя Федор. Он взял у Варакуты гитару и, пока старшина разливал остатки коньяка по кружкам разведчиков, бодро взял нужные аккорды:

И не случайно на войне

Придумал кто-то метко:

Такого друга надо мне,