Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

Рядом послышались знакомые шаги, стукнул потревоженный камешек, и, повернув голову, Роман Данилович увидел справа от себя силуэт покинувшей свой наблюдательный пост жены.

— Что тут у тебя? — спросила она.

Быков молча протянул ей навигатор. Даша всмотрелась в экран, и в его голубоватых отсветах Роман Данилович заметил, что она озабоченно хмурится.

— Это в поселке, что ли? — спросила Даша.

— Больше негде, — ответил Быков.

— Но ты же сам сказал, что заложников там нет!

— Я сказал, что мы с Юркой не заметили охраняемых объектов, — справедливости ради уточнил Роман Данилович. — Но это, во-первых, не значит, что их на самом деле нет. А во-вторых, эти бурундуки — такой народ, что могли не позаботиться выставить часового. Днем-то он и в самом деле не нужен — по такой местности далеко не убежишь, все просматривается как на ладони…

— И что ты собираешься делать?

— А что тут думать? Как говорится, баба с воза — кобыле легче. План этой деревни я тебе с закрытыми глазами нарисую, сигнал маяка — вот он… В общем, как стемнеет, будем брать.

— Странно, — с прежней озабоченностью произнесла Даша.

— Что тебе странно? — сердито спросил Ти-Рекс, недовольный не столько въедливостью супруги, сколько собственными ощущениями, которые, если подумать, характеризовались как раз этим расплывчатым, неуставным определением «странно».

— А куда, как ты думаешь, они Юрку возили? Сначала увезли, потом привезли…

— В штаб, — предположил Быков, — на допрос. Привезли, предъявили начальству: так, мол, и так, поймали еще одного русского, что прикажете с ним делать — сейчас в котел пустить или погодить до утра? Начальство подумало и решило: есть нельзя, сильно жилистый, пускай покамест с остальными посидит. Помнишь, как в «Джентльменах удачи»: чем больше сдадим, тем лучше. В том смысле, что дополнительный заложник — это ж, как ни глянь, дополнительная прибыль…

— Ты кого сейчас уговариваешь, — прервала его пространные рассуждения Даша, — меня или себя?

Роман Данилович сердито засопел.

— А что тебе не нравится? — спросил он. — Можно подумать, у нас есть выбор!

— М-да, — сказала Даша.

Роман Данилович немного подождал, но продолжения не последовало.

— Я пошел, — сказал он тогда, — посмотрю еще разочек, пока не стемнело, что там да как. Ты оставайся тут. От машины ни на шаг… Грузовик вести сумеешь?

— Три педали, один рычаг, — пренебрежительно откликнулась Даша. — Что тут уметь?

— Вот и ладно, — с уверенностью, которой не испытывал, сказал Быков. — Значит, как увидишь зеленую ракету, заводи и подавай к парадному подъезду. Где подъезд, я пока не знаю…

— Разберусь, — сказала Даша.

— Вот и ладно, — повторил Роман Данилович.

Ночь была душная, безветренная. В небе сторожевым прожектором висела полная луна, в свете которой все казалось густо припорошенным серебряной пылью. Каждый предмет отбрасывал глубокую черную тень, и весь мир был двухцветным, как на экране старого телевизора или на гравюре, отпечатанной на голубовато-серебристой бумаге.

Разбитая на обочине грунтовой дороги у въезда в поселок палатка светилась неярким, теплым оранжевым огнем, напоминая китайский бумажный фонарик. Освещенный изнутри ветхий брезент походил на ширму театра теней. По нему неторопливо перемещались темные силуэты людей — вставали, садились, наполняли стаканы из большой круглой фляги, оживленно жестикулировали. Судя по доносившимся оттуда звукам, едва различимым за громким стрекотом одуревших от жары цикад, в палатке происходило застолье, такое веселое, словно ее обитатели только что получили известие о признании независимости республики Верхняя Бурунда международным сообществом, объявлении перемирия и прибытии в район активных боевых действий подразделений миротворческих сил ООН.

Брезентовый полог откинулся, и из палатки, слегка покачиваясь, вышел африканец в камуфляжной униформе и лихо сдвинутом на затылок берете с пестрой кокардой. Автомат висел у него на плече дулом вниз, как охотничья двустволка. Что-то напевая под нос, караульный утвердился на широко расставленных ногах, запрокинул голову и замер в характерной позе человека, справляющего малую нужду. Догадку о роде его занятия немедленно подтвердил негромкий, глуховатый плеск льющейся в мягкую дорожную пыль жидкости.

Из придорожной травы беззвучно поднялась темная человеческая фигура. Блики лунного света заиграли на угольно-черной, жирно лоснящейся коже лица, сверкнули белки глаз, и тусклым, потаенным блеском на мгновение засветилось вороненое лезвие ножа. Из палатки послышался громкий оклик; не прерывая своего важного дела, караульный повернул голову и отозвался, произнеся на гортанном местном наречии какую-то фразу, встреченную оставшимися в палатке очередным взрывом веселья. Темная фигура за его спиной присела и замерла, но из палатки никто не вышел. Что-то ворча, караульный закончил свои дела, застегнулся, повернулся лицом к палатке и тихо умер, напоровшись на нож, который почти беззвучно вонзился в его гортань. Темный призрак подхватил падающее тело, привычно придержал соскользнувший с плеча автомат и, пятясь, утащил бороздящий пятками землю труп в темноту за палаткой.

Через несколько мгновений он вернулся, чтобы довершить начатое. Караул на въезде в поселок легче и проще было бы обойти, но эта троица могла создать массу проблем для грузовика, который вскоре должен был здесь проехать. Вся эта затея и так была чересчур рискованной, и Роман Данилович не хотел лишний раз пытать судьбу, заставляя жену прорываться сквозь огневой заслон.

Держа наготове нож, он откинул полог и шагнул в палатку. Внутреннее пространство брезентового шатра освещалось подвешенной к центральному столбу керосиновой лампой. В центре стоял заваленный оружием, грязной посудой и объедками стол, за которым сидели на складных стульях два человека. Третий стул пустовал — тот, кто недавно с него поднялся, сейчас лежал в темноте за палаткой, и его кровь, вытекая из перерезанной глотки, впитывалась в сухую горячую землю.

Как и предполагалось, вынужденные бодрствовать в этот поздний час «бурундуки» коротали время за выпивкой. Судя по стоявшему в палатке кислому духу брожения, употребляли они какую-то местную разновидность браги. В данный момент один из них в очередной раз наполнял стаканы, держа на весу большую круглую флягу в тисненом кожаном чехле, явно отобранную в качестве военного трофея у кого-то, кто мог позволить себе не экономить на походном снаряжении. Другой ковырялся ложкой в содержимом вскрытой жестяной банки с изображением рогатой коровьей головы на этикетке. «Тушенка говяжья пряная», — было написано там же. Чтобы прочесть надпись, не нужно было обладать познаниями полиглота: написано было по-русски, что прямо указывало на происхождение продукта.