Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

Он спустился к Денису, отозвал его в сторону.

— Я, кажется, не смогу туда поехать. Понимаете?

Сильченко кивнул.

— Понимаю, месье Женере. Это нормально. Наша территория, воевать на ней тоже нам. Только тогда учтите: мы пленных не берем. Чем меньше людей будет знать о том, кто это все устроил, тем лучше.

— Вам виднее. Я не могу приказывать вашей армии.

— Александра бы взять. Он был бы там не лишним.

Женере кивнул.

— Если он нужен — берите. Но пусть парень побережется. Я не передумал относительно того, чтобы взять его на работу. Более того, есть предварительная договоренность с председателем совета директоров. В ближайшие две недели я пришлю ему вызов во Францию.

— Хорошо. К слову, как там прошли ваши внутренние споры вокруг покупки? Не передумали?

Женере пожал плечами.

— Ну, раз мне вчера не пришло команды сворачиваться, то, значит, все в полном порядке. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Женере не знал, какого труда и каких нервов стоило Марку де Гранже убедить совет директоров, что ничего страшного не произошло, что гостиница все равно нужна. Более того, происшествия последнего времени позволят сбросить цену не менее чем на двадцать процентов. Это достаточно солидная сумма, чтобы потерпеть.

Кто-то заметил, что нет никаких гарантий, что подобное не повторится уже в «Меридиане». На что де Гранже не замедлил возразить, что в свое время, когда американцы осваивали Дикий Запад, там тоже очень много стреляли и убивали. И ничего, сейчас там очень цивилизованно и стреляют ничуть не больше, чем в любом другом регионе Соединенных Штатов.

В общем в результате жаркой дискуссии правление сети отелей «Меридиан» пришло к решению: «Арбат» покупать и сегодня же начать давление на московскую мэрию с целью уменьшения цены.

Сильченко пожелал Женере удачи и пошел искать Александра. Тот в ответ на команду Сильченко согласно кивнул и даже обрадовался.

— Я-то волновался, что Клод меня сейчас будет прикрывать от всего. Ну хорошо, что меня не сочли в итоге сопливым ребенком.

Чтобы быть спокойным, он подошел к Рублеву и сказал:

— Борис, послушай. Тебе соваться в это дело не стоит, так что давай-ка ты тут покомандуешь. И проследишь за Женере, чтобы ничего не произошло.

— А что должно произойти?

— Ой, Борис, да если бы я знал! После того как ты вчера взял да и забрался в дом, я уже не знаю, кого в следующий раз ожидать. Короче, ты работай тут.

— Хорошо, я постараюсь, — улыбнулся Борис.

Автомобили выпускали со двора не сразу, а с интервалом в полминуты, чтобы не вызывать подозрение таким количеством. Машины стартовали, Женере смотрел им вслед, прихлебывая кофе. Он не должен был бы испытывать по этому поводу никаких эмоций — его случайные помощники, обыкновенные солдаты, отправлялись на работу.

Но эта миссия вообще стала какой-то нетипичной. Вот и сейчас Женере чувствовал нечто сродни тому, что должен был чувствовать человек, чьи соотечественники уходят на войну, защищать Родину, а он не может сделать то же, поскольку у него военкоматовская бронь.

Комбат был спокойнее. Это была, строго говоря, не его война. Его больше интересовало, как снять с себя подозрение в убийстве.

Машины стартовали и первым делом поехали на старый рыбокомбинат, где вчера были оставлены незадачливые наемники Рича. Надо было использовать их в качестве лоцманов и в какой-то мере — живого щита.

На рыбокомбинате было совсем темно. Чтобы не поломать ноги в том корпусе, где оставили отморозков, пошли с фонариками. Зрелище было абсолютно сюрреалистическое. Ободранные стены лохматились чешуей отставшей штукатурки, с потолка свисали обломанные кронштейны ламп дневного света, на полу хрустело стекло, что-то прилипало к подошвам, и не хотелось даже смотреть, что именно это было.

Вверху что-то носилось, мягко хлопая крыльями. Потом раздался характерный писк, и стало ясно, что здание облюбовано под жилье летучими мышами.

В глубине корпуса стояли старые контейнеры для рыбы. Их было много. Вот по ним и рассовали связанных отморозков. Вылезти из этих чанов с руками за спиной было нереально. Звать на помощь — просто бессмысленно. Мало того что чаны располагались в своеобразной звуковой яме, что мешало распространению звука от них даже в пределах одного цеха, так в придачу они стояли так глубоко в корпусе, что только в одном случае пленники могли рассчитывать на успех своих призывов — если кто-то будет шляться по корпусу. А это случалось, мягко говоря, нечасто. Тут даже бомжей не бывало практически. Почему — пес его знает. Они просто не любили это место.

Отморозкам было плохо. Они все поголовно лежали на дне контейнеров и на появление своих мучителей отреагировали только болезненными взглядами. Один еще попросил воды, и, когда прозвучал его голос, стало понятно, что они все-таки пытались звать на помощь. И делали это, пока не сорвали голоса.

— Доставайте их! — скомандовал Сильченко.

Несчастных вытащили и, подхватив под руки, поволокли к машинам. Там их, не церемонясь, рассовали по багажникам. Только одного взяли в кабину, чтоб точно показывал дорогу к той церкви, где намечалось рандеву.

Вчера они были несговорчивые, а сегодня готовы родную маму продать. Нет, все-таки удивительно, как Рич доверил слежку таким чайникам? Хотя кто его знает, этого хитрозадого англосакса? Может, так все и задумано.

Они подобрались к кладбищу. По ощущениям, в церкви кто-то жил. Сильченко похвалил себя за то, что приказал всем погасить фары.

Он прикинул расстояние до церкви и подумал, что моторов с такой дистанции не должно быть слышно. Сильченко выскочил из машины и стал вызывать людей на улицу. Очень скоро его окружило живое кольцо. Сильченко осмотрелся, еще раз пересчитал отряд, убедился, что их действительно тридцать. Это было грамотно. Чувствовать за собой такую мощь крайне лестно.

— Значит, так, — громким шепотом сказал он. — Похоже, наших отморозков накололи. В том смысле, что здесь не случайное рандеву, а их схрон. Молодцы, место хорошее. Если специально не появляться, то нипочем не найдешь. Теперь перед нами возникает конкретная задача — распотрошить их всмятку. Напоминаю, пленных мы сегодня не берем. И. — тут он понизил голос, — это касается и тех, кого мы захватили вчера. Прямо или косвенно, но мы противостоим чересчур сильному противнику, чтобы оставлять тех, кто может рассказать, что здесь работали мы.

Ему ответил тихий понимающий ропот.

— Короче, — продолжал Сильченко, — я так понимаю, что эти четверо нам больше не нужны. Гасим, ребята. Кто возьмется?

— Я, — отозвался Иван Рыбин. Этому никто не удивился в бригаде Сильченко. Рыбин считался созданием совершенно безбашенным. С ним старались почем зря не связываться.