Иван Стрельцов - Диверсионная команда

— Ясно, — за двоих ответил Сергей. Братья выбрались из круга диверсантов и, на ходу доставая из деревянных кобур длинноствольные «стечкины», исчезли в зарослях.

— Значится, так, — начал командир группы, — мы вышли к цели, провели визуальную разведку, и теперь надо распределить роли и цели. Вот крепостная стена, вот лагерь внутри этого треугольника, — Чечетов водил по схеме кривой веткой, сломанной на ближайшем кусте. Ветка обвела опознавательные знаки шести больших армейских палаток. — В каждой палатке находится до сорока боевиков. Вот здесь, здесь и здесь посты парных караулов, — самодельная указка обвела точки, где разведчики засекли посты. — Еще два поста на стене, — указка уткнулась в точки, где отмечены были «гнезда» с «АГС».

— Нам необходимо проникнуть в штаб фундаменталистов и ликвидировать, если он там будет находиться, их главаря Абдулхана Юсуфа Нурадина, — Чечетов обвел обозначенный на карте уцелевший остаток каменного каземата, стоящий за рядами палаток, возле навеса с разобранными автомобилями.

— Мы должны снять часовых. На нижние посты пойдут, — обозначая цели, майор называл фамилии, — левый — Ким и Ковалев, правый — Зульфибаев и Босяга, центральный — Волин и Лебедев. Никакого ухарства, ни бросков ножей, ни рукопашной с демонстрацией своей растяжки. Там их двести человек, один случайный звук — и нам конец. Поэтому работаем тихо и наверняка. Одним словом, ночь «длинных ножей», понял, Гога?

Хоть вопрос был обращен к Ковалеву, Волин понял, что в первую очередь он касается его, потому что капитан спецназа — «терминатор» — обучен многим способам умерщвления, но еще ни разу не применял своего умения.

— Теперь часовые на стене. Их снимут снайперы: левого Дубинин, правого Иванников. Не забудьте на оружие надеть глушители. Как только стрелки «снимут» часовых, на стену взберутся Цыганенко и Астахов проверить, нет ли там «квартирантов», если есть, ликвидируете. Теперь штаб. — Указка еще один раз обвела вход в каземат. — Для того чтобы исключить все неожиданности, а любая неожиданность для нас чревата, штаб пойду брать я, Волин, Кадыров, прикрывает Босяга. В случае отхода прикрывать нас будут «утес» Назаренковых и два снайпера. — Чечетов обвел указкой место расположения прикрытия в сотне метров от лагеря боевиков. — Как только будут сняты часовые, спортсмены помогают пулеметчикам донести пулемет до позиции и присоединяются к остальным, снайперы занимают свои позиции. Группа захвата направляется к штабу, задача остальных — палатки. Действовать без шума и энергично, из оружия применять шомпол.

«Шомпол» — как граната взорвалось в мозгу Волина. Этот на вид вроде бы безопасный инструмент для чистки автоматного ствола из куска прочной стальной проволоки на самом деле был зверским оружием. Еще чуть ли не со школьной скамьи Игорь слушал душераздирающие истории о том, как бандеровцы в Западной Украине вырезали батальон солдат НКВД. Потом эту же историю он слышал в училище, но в тот раз были не украинские националисты, а китайские хунвейбины, а вместо солдат НКВД была пограничная застава на острове Даманский. Затем рассказывали о коварстве афганских душманов и неопытных советских солдатах первого потока вторжения. В общем, на этот счет существовало множество легенд, а фокус применения был прост. К уху спящего приставляли шомпол, потом легким толчком будили его. Едва несчастный открывал глаза, ему тут же протыкали мозг. Главное, разбудить, во сне человек мог закричать от боли...

— Я тоже хочу покоцать «хачиков», — вставил со своего места Дубинин.

Чечетов посмотрел на снайпера очень выразительно, что могло означать одно — «Заткнись». Дубинин понял и больше не сказал ни слова. Зато Иванников, облокотившись на свой автомат и ни к кому не обращаясь, произнес свою коронную фразу: «А мне насрать» — то есть ему все равно, какую работу выполнять.

— Итак, подведем итог. Начало операции в четыре ноль-ноль. Переход от одной фазы к другой происходит постепенно с визуальным контролем. Сперва снайперы снимают часовых на стене, затем идет разведка стены и ликвидация постов по периметру. Следующим этапом идет обеспечение прикрытия. Потом одновременно идет нейтрализация палаток и захват штаба. В случае непредвиденных обстоятельств запомните главное: если начнется заварушка, задача каждого прорваться к штабу и перебить там всех или, на крайний случай, можно взорвать его к чертям собачьим. Ясно? Вопросы есть?

Диверсанты, как всегда, молчали, все было и без того досконально ясно.

— Тогда режим до ночи такой. В течение часа стоят в охранении братья Назаренковы, старший смены Зульфибаев. Затем их сменят Босяга, Дубинин, старший — Кадыров. За ними Ковалев, Астахов, старший —Лебедев. Следующие: Исаев, Воробьев, старший — Ким. Следующие: Цыганенко, Иванников, старший — Волин. За ними: Колычев, Бесчаснов, старший — Зиновьев. С приближением темного времени суток охрана увеличивается на одного человека, естественно со смещением графика дежурств. Ясно?

Снова тишина, только курносый ушастый Бесчаснов поднял руку и тихо произнес:

— Разрешите по нужде?

— Ну раз нуждаешься, давай, — усмехнулся майор и тут же добавил: — Можете все оправиться, только без возни. До «хачиков» тут рукой подать. Дежурство согласно графику, остальным отдыхать.

Волин забрался под большой пушистый куст. Положив под голову свой рюкзак, а под правую руку автомат, снятый с предохранителя, закрыл глаза. Но сон не шел. Этой ночью ему предстоит впервые убить человека. Его к этому готовили долгие годы, обучая владению современным оружием, смертоносным приемам рукопашного боя, использованию любых предметов для убийства. Уже давно Игорь Волин считал себя готовым убивать, и, наверное, случись это внезапно, он убил бы, даже не задумавшись, чисто рефлекторно, как «терминатор». А вот так заранее знать, что через несколько часов ты пойдешь и убьешь человека, который сейчас что-то делает, может, ест, может, пишет письмо, а может, читает книгу. Думать об этом было невыносимо. И Игорь решил: «Надо переключиться на что-то другое, а то и крыша поехать может. А когда придет время, надо выполнить то, что приказано».

Ворочаясь, Игорь увидел Кадырова, смуглолицый лейтенант беззаботно спал под соседним кустом. Двое суток Волин и Кадыров были в одной подгруппе, переводчик оказался на редкость разговорчивым, и уже через несколько часов Игорь знал всю биографию Нурали и даже с некоторыми интимными подробностями.

Сын преподавателей Ташкентского университета, он с пяти лет умел читать на трех языках: русском, узбекском, таджикском. За время учебы в школе выучил еще один — фарси. Среднюю школу закончил с золотой медалью, хотел пойти по стопам родителей. Но после первого курса его призвали в армию (время тогда было такое, служили все — и студенты, и дети министров —знаменитый 83-й). В военкомате к нему тоже отнеслись с пониманием: раз узбек, значит, в пехоту (слава богу, не в стройбат). А там сорок дней «Курса молодого бойца», присяга на верность Союзу Советских Социалистических Республик и Коммунистической партии — и вперед в Афганистан, сопровождать караваны с топливом и продуктами в глубь страны. Повезло, командир разведбата узнал, что в сопровождении конвоев «на броне» есть узбек, знающий местный язык. Всеми правдами и неправдами выбил комбат себе переводчика, сразу навешал лычек на погоны и сказал: «Служи, сынок». В разведке Нурали по-настоящему узнал и полюбил военную службу. Засады, рейды, десантирование с вертолетов и самолетов, бои, допросы, снова бои, ранения, госпиталь. За неполных полтора года в разведке Нурали имел контузию, два ранения, три медали «За отвагу» и орден Красной Звезды. Когда к концу подошла срочная служба, сержант Нурали Кадыров написал рапорт и остался на сверхсрочную. Несмотря на обиду родителей, университет оканчивал заочно. А когда окончил, командование поспешно присвоило звание лейтенанта и предложило перейти в штаб дивизии, Нурали отказался, оставшись среди разведчиков. После этого о нем забыли, пять лет он сидел в звании лейтенанта.