Иван Стрельцов - Волчья ухмылка

Дальше шел список наград и поощрений. Глеб обратил внимание, что основная масса награждений, премий и представлений приходилась на время службы в отделе «Конус». С одной стороны, понятно, ведь служил возле Кремлевского Олимпа. Как говорится, кто ближе к кухне, тот и первый за столом. Но слишком уж часто награждали, такое даже для Олимпа несвойственно.

— Что это за «Конус»? — не удержался он от вопроса.

Христофоров жестом руки остановил его.

— Самое веселое, что по этому «Конусу» никаких документов не осталось. Удалось установить, что служило в нем семь старших офицеров, которые подчинялись лично Андропову. Отдел создали, когда Юрий Владимирович стал Генеральным секретарем. Возглавлял отдел Георгиев, а заместителем был Егоров, кто остальные пять, чем занимался отдел и кому подчинялся после смерти Андропова, так установить и не удалось. Если бы не заметка в личном деле покойного Егорова, про «Конус» никогда и не узнали бы.

— А кто такой этот Георгиев? — снова задал вопрос Кольцов. Что-то ему в этой фамилии показалось знакомым.

— Станислав Васильевич Георгиев, 1941 года рождения, полковник КГБ, погиб в авиакатастрофе в мае 1991 года. Если помнишь, тогда разбился самолет с генералитетом Закарпатского военного округа.

— Не помню, — признался Глеб. — Я тогда в Карабахе служил, а там с новостями было туго.

— Это неважно. Главное, больше на полковника ничего найти не удалось. Вот в таких условиях приходится вести следствие. А много тут найдешь?

Артур Айзек, держа легкий чемоданчик, перепрыгнул через борт грузовой машины, зевнул и размял суставы. Потом не спеша пересек улицу и вошел в обшарпанное здание железнодорожной станции.

В помещении стоял затхлый запах пота, прелых овощей и еще чего-то противного. Не задерживаясь в зале ожидания, Артур быстро пересек здание и вышел на перрон. До прихода поезда на Москву оставалось несколько минут, можно было переждать и на солнцепеке.

Билет Айзеку брать не надо было, он лежал у него в кармане пиджака. Только куплен он был в Ростове, но, следуя «легенде» отставшего от поезда, в свое купе Айзек войдет за сто километров от места отправления.

Поезд появился ровно в назначенный срок. Сперва на солнце блеснули стекла электровоза, затем показалась угловатая голова зеленой гусеницы, и лишь потом донесся звук колес.

Проводница, дородная бабеха с ярко-красными щеками в синих прожилках, весьма гармонирующими с белой форменной рубахой с золотыми пуговицами, подозрительно взглянула на протянутый ей билет, потом на пассажира и недоуменно спросила:

— Как это вы тут оказались, гражданин?

— Да вот, опоздал, — развел руками Артур, — пришлось ехать на перехват.

— Ну, раз догнали, тогда заходите, — смилостивилась проводница.

Айзек легко взобрался по ступенькам и прошел по полупустому вагону к своему купе. Там тоже было пусто, и он, облегченно вздохнув, опустился на нижнюю полку.

За последние трое суток он сильно вымотался, преодолев на попутках почти тысячу километров. То петляя, как заяц, то, как шахматный конь, уходя в сторону. Это была не его придурь и не игра, это была необходимость. Потом, когда заварится каша, пойдет большая игра, все, что он укажет в своем рапорте, соответствующие службы будут проверять под огромным микроскопом, выискивая «белые пятна» в его «легенде», но их быть не должно.

— Выполнишь первую стадию операции, — говорил ему на прощание Профессор, — не суетись, живи спокойно. Когда все будет готово — тебе сообщат. После второй стадии (на этот раз Артуру отводилась роль наблюдателя, нажавшего кнопку дистанционного подрыва) твоей главной задачей будет вывести пилота в аэропорт. В этой ситуации полеты, наверное, отменят, но там он будет в относительной безопасности. После этого ты — добропорядочный гражданин и через полтора года возглавишь ГУБОП.

— А в госбезопасность я вернуться не могу? — поинтересовался Айзек, в нем еще теплилась надежда.

Но Профессор был неумолим.

— В госбезопасности у нас людей хватает, в ГУБОПе на таком уровне ты один, а такую силу без присмотра оставлять нельзя.

Если бы двадцать лет назад выпускнику Киевской школы КГБ Артуру Айзеку сказали, что он будет заговорщиком против существующего строя, он рассмеялся бы в лицо. А если бы добавили, что до этого он будет тайным резидентом милиции, то такому шутнику Артур набил бы морду, не раздумывая.

Поезд дернулся, и за окном поплыл станционный пейзаж. Айзек расслабленно прикрыл веки.

— Ну и как все это прикажете понимать? — спросил Христофоров, когда Кольцов закончил свое повествование. Он сидел в расстегнутом кителе, из которого виднелась полосатая тельняшка, что делало его похожим на сидящего напротив «морского волка» Масягина.

— Думаю, кроме места действия нам надо искать другие общности случившихся происшествий.

Сказав это, Глеб погрузился в размышления. «Что говорить на эту тему, сам почти все время думаю. Мне и раньше виделась профессиональная рука дирижера всего происходящего здесь. А если версия Христофорова и ФСБ насчет шпионской сети верна, то все становится на свои места... Шпионы те еще профессионалы, на которых государство тратит огромное количество времени и денег, готовя для внедрения в чужую среду». А то, что шпионы никого не убивают или убивают по крайней необходимости, — это байка, выдуманная самими шпионами. Любая операция происходит с учетом всех реалий. Если в сытой Англии и Франции большую бойню устроить проблематично, будет слишком бросаться в глаза, то в таких странах, как Гватемала, Ангола или республики бывшего СССР, запросто, и списать это можно на что угодно: бандитские разборки, неожиданно вспыхнувшую гражданскую войну или межэтнические конфликты. Почва для подобных мероприятий благоприятная».

— Ну так какие будут предположения, версии? — Христофоров вырвал сыщика из плена размышлений.

— Если говорить о схожести преступлений, — быстро заговорил тот, — то налицо два похожих убийства — генерала Егорова и Железяки. И того, и другого ликвидировали одним точным ударом стилета, одного в грудь, другого в ухо. Оба удара малозаметны на первый взгляд. А если учесть, что генерал был убит в море, а Железяку убили в момент совокупления (при этом доподлинно установлено, что это был не гомосексуальный акт), то вывод напрашивается один. Это была русалка.

Командир «Забияки» не удержался и прыснул в кулак.

— Ну, и к чему ты это сказал? — спокойно спросил Христофоров.

— А к тому, что мы тычем пальцем в небо, надеясь попасть в «десятку». Это напоминает индейскую притчу о трех слепцах, которые захотели узнать, что такое слон. Ну и сжалились над ними добрые люди, подвели к слону. Один взял его за хобот, другой за хвост, а третий за ногу. В результате один утверждал, что слон похож на шланг, второй говорил — на веревку, а третий сравнивал его со столбом. Они все трое были не правы, не владели всей информацией, но даже если ее объединить, все равно слон не получался, даже на примерный портрет не хватало информации.