Андрей Воронин - Комбат. Краткий миг покоя

Антон смущенно потер переносицу.

— Как-то оно не очень хорошо получается. Я тебя не в вышибалы беру, а сам…

— Да ладно, я бы и не пошел вышибалой. Ну и сам посуди — не того у тебя уровня заведение, чтобы специального человека на эту роль заводить.

— Это да… Ну, в общем, спасибо тебе.

— Постараюсь, — усмехнулся Рублев в ответ.

После того бомжа, решившего устроить веселье с разбрасыванием мебели, не прошло и трех дней, а новые приключения не замедлили объявиться в кафе «Семь ветров». Они приехали на минивэне «ситроен», обшарпанном и красующемся помятой дверцей. Номера на вэне были тульскими.

Машина лихо затормозила перед дверью кафе, из нее вытряхнулись четверо. Молодые, явно под шафе… На детей богатеньких родителей не тянувшие никак. И шмотки не того качества, и вид какой-то обтерханный.

Комбат озабоченно хмыкнул, разглядев их сквозь витрину. Остановил официантку Анечку, бегущую с подносом, ткнул пальцем в четверку новых гостей.

— Поаккуратней возле них.

Анечка нахмурилась, быстренько отнесла заказ, а возвращаясь на кухню, прошептала Борису на ухо:

— Это местные придурки. Смотри, они крутые.

— Правда? — неподдельно удивился Комбат. По его меркам крутые должны были выглядеть иначе. Ну что же, придется списать все на непривычный антураж. Кто их разберет, что по тульским меркам считается крутизной? Вот в Смоленске до сих пор двухсотый «мерин» — роскошь. Их там можно по пальцам пересчитать.

Ребята зашли в кафе. Дверь, конечно, открыли ногой — створка качнулась, ударилась в стену. Стекло в ней грустно задребезжало.

— Привет этому дому! — гнусаво выкрикнул головной пацан.

Комбат наметанным глазом засек, что это не главный. Как раз наоборот. Шестерка, которого будет не жалко отдать на растерзание, случись стычка с тем, кто сильнее.

Впрочем, никто из четверых добрых молодцев не видел тут, в кафе, серьезных противников. И вообще, никакой угрозы. Потому и вход был обставлен настолько помпезно.

Кафе погрузилось в молчание. В смысле — от прежнего звукового фона остался только телевизор. Разговоры умолкли — даже самые негромкие. Люди уткнулись носами в тарелки, старательно делая вид, что кроме еды их ничего не волнует. Комбат заметил, что в сторону дверей были посланы несколько взглядов, — люди очень хотели уйти.

Пацаны прошли через зал. Все четверо держались гоголем. Но главный замечался сразу, и был он, прямо скажем, не самого презентабельного вида. Не очень-то понятно, на чем строился авторитет этого типа. Грузноватый, с отвислым животом и щеками, он должен был бы в такой компашке быть, максимум, на побегушках. А нет, идет важно, как американский миллиардер, смотрит свысока, как будто глаза его существуют отдельно от тела и парят где-то в полумиле сверху.

Проходя мимо одного из столиков, толстый явно умышленно задел плечом сидящего там человека. Повернулся и сказал:

— Чего ты расселся, козел? Подвинься, когда люди идут!

Посетитель втянул голову в плечи и подвинулся, хотя для этого ему понадобилось чуть ли не влезть под стол. Толстяк довольно гыкнул.

Комбат мысленно выругался — ясно было, что без неприятностей не обойтись. С этой братии станется. Он прикинул, что было бы неплохо не выпускать в зал Анечку. Девчонку эти уроды наверняка зацепят.

Он только успел об этом подумать, а официантка уже выскочила из кухни, неся на подносе заказанную еду.

Ее появление заставило отморозков прервать свое дефиле по залу. В Анютку уставились четыре пары глаз. Эти глаза моментально оценили, что девчонка симпатичная, видная, молодая. Идеальный объект для того, чтобы продемонстрировать собственную крутизну.

И не успела она поставить на стол тарелку с едой для клиента, как один из приятелей толстого подскочил к ней и спросил:

— А не желает ли девушка к нам присесть?

Девушка не желала, о чем и сказала.

— Да ладно, мы нормальные пацаны!

— Я на работе, — ответила Анечка.

Пацан махнул рукой, как бы говоря, что это-то как раз не проблема.

— Так сейчас поговорим, чтоб тебя отпустили!

Анечка молча улизнула. Комбат понял, что теперь проблемы гарантированы. Девочка правильно сделала, что убежала. А уж он-то как-нибудь разберется с этими мутантами. И плевать, насколько они круты. Он и не таких обламывал. А на всякую «крутизну» оглядываться — получится, что об тебя каждая сволочь сможет запросто вытирать ноги.

Пацаны подошли к стойке. Самый главный не лез. Ниже его достоинства было разбираться с кем бы то ни было из обслуги. Разговаривать с Комбатом начал тот же пацан, что при — ставал к Анечке.

— Ну как, нормально работается? — спросил пацан.

— Не жалуюсь, — пожал плечами Рублев. Он не пытался притворяться доброжелательным. Ясно, что любые его слова будут истолкованы как непозволительная дерзость. Спрашивается — надо ли кривляться и терять лицо?

— Еще бы ты жаловался. Вон какие тут девчонки работают. Слушай, а ты что, самый главный здесь?

— Я здесь работаю.

— Ну, будешь главным. Я разрешаю. Слушай, босс, отпусти девчонку с нами посидеть? Мы ее не обидим!

— Девочка с вами сидеть не хочет. И не может — она на работе, ей за это деньги платят.

— Да я тебе сейчас неустойку оформлю! — взвизгнул пацан, полез было в карман, но, видимо, содержимое его не было таким уж впечатляющим. Так что рука застыла.

— Мужик, — приблизился второй. — Не отсвечивай. Мы отдыхаем.

— Так отдыхайте, — пожал плечами Рублев.

Пацаны как-то слегка стушевались. Этот кельнер сильно отличался от тех, кто сидел в зале. Он не дергался, не волновался. Он был спокоен, как слон. И именно это спокойствие напрягало, вносило какое-то смятение в души раздухарившихся пацанов.

— Налей пива, — сказал первый.

Комбат молча взял бокал, стал цедить в него из крана янтарную жидкость.

— Мужик, ну что ты выделываешься? Ну пусти девчонку к нам! Блин, ты что, не в курсе?

— А в курсе чего я должен быть? — удивился Рублев.

— Да блин… Короче, мужик, смотри! Вот этот чувак — это серьезный чел! У него не хилые подвязки в Москве. Он из этой твоей мокрощелки артистку сделает. Натурально — будет на сцене прыгать, всякие муси-пуси петь. А ты мешаешь.

— Да чего ты с этим халдеем базаришь? — удивился толстый. — Я завтра с папкой поговорю — его отсюда уволят.

Комбат удивился. Это еще что за новости? Что за папа такой, что может взять и приказать Антону? Ладно, пусть папа. Плевать. Посмотрим, чьи подвязки круче!

Налив пиво, он поставил бокал на стойку перед пацаном. Тот посмотрел на него и как бы невзначай смахнул посудину на пол. Громко зазвенело разбившееся стекло.

Кто-то из посетителей все-таки не выдержал. Он быстро встал из-за столика, бросил на него смятую купюру и буквально выбежал вон под гогот четырех глоток.