Александр Тамоников - Тайна пленного генерала

- Товарищ лейтенант, вроде голоса впереди, по-нашему болтают…

Разведчики углубились в лес, стали осторожнее, к дороге подбирались по-пластунски, плавно раздвигая ветки. Снова тот самый ГАЗ-4, - он стоял посреди дороги, дверца кабины со стороны водителя была распахнута, за рулём развалился молодой дылда в полицейской форме, курил и зевал - ох уж эта служба, не бей лежачего! Кузов был пуст, впереди стояла длинная подвода, запряжённая парой лошадей, из повозки свисала солома, лежали тюки с вещами. Подводу тоже сопровождали полицейские - не меньше десятка собрались вместе, курили, смеялись, что-то подозрительно звякнуло - кривоногий малой склонился над телегой, что-то сделал, а когда разогнулся, физиономия его была блаженной и целиком довольной жизнью. Несколько человек рылись в телеге, развязывали мешки, трясли какими-то тряпками.

«Как на базаре», - подумал Глеб.

Сотрудники полиции носили одинаковую форму - повод для гордости. Двадцать дней район находился в оккупации - ничего удивительного, подобная мразь лезла из щелей отовсюду, где появлялись немцы; божилась в преданности Германии, совершала преступления против мирного населения. Разведчики терпеливо ждали, хотя яростно чесались руки. Рыхлый детина, с печатью образованности на щекастой физиономии - три класса церковно-приходской школы, взвалил на спину мешок, потащил к грузовику, хорошенько его раскрутил и запулил в кузов - процесс сопровождался возгласами одобрения.

Половина компании расселась в грузовик; выхлопная труба выстрелила ядовитым выхлопом и машина покатила по дороге. Остались пятеро, их подвода была развернута в ту же сторону, полицаи никуда не спешили, они курили, обменивались впечатлениями о прожитом утре. Снова кто-то рылся в телеге, стал перебрасывать с тряпки, расправил цветастый женский платок, показал товарищам, - те одобрительно закивали. Засмеялся лупоглазый молодчик, показал большой палец.

«Деревню ограбили, - догадался Шубин. - Там и заночевали».

Командовал группой высокий, крепко сбитый тип с сединой в волосах, - он был среди них самый сдержанный, но веселиться подчиненным не запрещал, впрочем, время вышло; он посмотрел на часы и что-то негромко приказал. Полицаи неохотно поправили обмундирование, стали рассаживаться на подводе. Лупоглазый молодчик забрался на место возницы, стегнул кнутом: «А ну пошли, падлы ленивые!».

Подвода со скрипом поволоклась по дороге; возница что-то посвистывал, лениво стегая лошадок. Полицаи валялись в соломе, курили немецкие сигареты. Утро выдалось сравнительно теплым, ветер и снежные осадки не беспокоили. Старший полицай сидел свесив ноги и болтал ими в такт движению. В отличие от подчинённых, нашивки он имел не только на рукаве, но и на вороте, белела нарукавная повязка со словом «полицай» крупными буквами ОД - служба порядка. Полицай зевнул, задумчиво уставился в небо…

В этот момент его из дернули за ноги с повозки; предатель и опомниться не успел, как ударился головой о скрипящее колесо и тут же потерял сознание. Шубин схватил его за шиворот, сбросил в кювет; телега продолжала скрипеть; пассажиры, растянувшиеся в соломе, и ухом не повели. Второго выдернул из телеги сильный Курганов - полицай захрипел, смешно за дрыгал ногами; мощный удар в висок отправил гада в нокаут и он обессиленный тоже покатился в водосточную канаву. Такое уже не осталось незамеченным - подскочил белокурый парнишка, от страха открыл рот, в него и пришелся удар прикладом - пострадавший повалился без чувств. Выпрыгнул из телеги ещё один: белёсый, весь в бородавках, с узко посаженными глазками, собрался было пуститься наутек. Его догнал Вартанян, подставил ногу - полицай споткнулся, шлепнулся в грязь и ещё пару метров пропахал ее носом. Подбежал Кармерзы, дал прикладом по загривку, словно топором по берёзовой чурке - полицай икнул, подавился грязью. Ножами предателей родины не резали - Шубин запретил это делать, имелись кое-какие планы насчёт полицейского обмундирования. Трудно не заметить, что лошадки побежали резвее. Возница очень кстати обернулся; Резун дал ему кулаком в живот - возница выпучил глаза и загремел с подводы. Валентин схватил поводья, остановил лошадей. Кошкин и Кармерзы схватили полицая под руки, потащили в лес, там бросил за деревьями; последовал сильный удар, полностью выбивший из полицая дух.

- Их даже трогать противно, - пожаловался Кошкин. - Словно слизняка какого-то давишь.

- Как вы думаете, товарищ лейтенант, это не заразно? - засмеялась Настя, она не участвовала в нападении, стояла рядом, смотрела.

- Быстрее! - поторапливал Глеб. – Не маячьте на дороге!

Ещё два бесчувственных тела сбросили с повозки, поволокли в кусты. Резун натянул поводья - лошади повернули вправо, подтянули повозку в чащу. Только на поляне, в тридцати метрах от дороги, остановились отдышаться. Полицаев свалили в кучу, сели передохнуть. Лошади вели себя смирно, помахивали куцыми хвостами. Настя гладила их по кургузым мордам, что-то ласково говорила. Разведчики смотрели на нее с недоумением – баба точно ненормальная! Старшего полицая положили отдельно от прочих, он медленно приходил в себя. Кошкин извлёк из подводы цветастый платок, свернул в несколько раз замотал рот полицаю, тот изогнулся, выпучил глаза, в один из них Лёха и дал - глаз мгновенно заплыл - полицай потерял сознание.

- Как он там? - покосился Глеб.

- Вышел из строя! - не без удовольствия сообщил Кошкин. – Сломался то бишь, молчит в тряпочку.

- Мужики, здесь куча добротной одежды в телеге, - сообщил Резун. - По мешкам рассовали, ну точно деревню обчистили. Ого, да тут и самогонки три здоровенные бутыли! - зазвенело стекло. - Хорошо затарились, сволочи. Хлеб тут, картошка, куры в мешке. Товарищ лейтенант, а этих куда? - Резун выбрался из подводы и кивнул на приходящих в сознание полицаев. - На опарышей пустим?

- Да хоть на колёса намотайте! - сплюнул Шубин. - Только шкурки не повредите, пусть снимут.

Полицаи умоляющее завыли все те же надоевшие отговорки: «Мы не хотели, нас заставили, при первой же возможности собирались перебежать к своим!». Они покорно раздевались под презрительными взглядами, просили не убивать, дать последний шанс, мялись в исподнем с босыми ногами, строили жалобные глаза. Шуметь не хотелось - их забили прикладами как скот, тех кто верещал - убивали в первую очередь. Настя продолжала гладить лошадей, иногда косилась на расправу, стискивала зубы.

- До чего же тошно, - пожаловался Курганов. - Ведь были же когда-то наши люди, жили как все…

- Ага, ты ещё назови это братоубийственной войной, - фыркнул Вартанян. - Сволочи они, подохли - туда и дорога. Горячий привет вам, граждане свободной России!

И полицаи затихли – отмучались.