Александр Тамоников - Рейд ценою в жизнь

- Донесу, товарищ лейтенант! - красноармеец облизнул губы. - Честное слово, донесу. Привык к ней уже.

Без задержки не обошлось. Опушку накрыли только через семь минут, загремели взрывы, стреляли как минимум две батареи. Взрывы следовали один за другим и через несколько секунд всю округу затянуло дымом.

В дыму рвались снаряды, взмывали в небо языки пламени, падали деревья, бросились врассыпную часовые, игроки в мяч, прочая праздная публика. В стане противника вспыхнула паника, из дыма выскакивали люди, с воплями метались по просеке. Там, где была поляна, теперь клубился дым.

Артиллеристы продолжали вести огонь - горели машины. Механики вприпрыжку бежали к самоходном установкам, но уже и там падали снаряды.

Деревенскую улицу тоже зацепило - взлетели в воздух обломки плетней; утлых сараев; накрыло мотоциклетную колонну, которая не успела дотянуть до деревни, перевернулись два мотоцикла. Пилоты остальных, выворачивая руль, и пустились наутёк. Земля рвалась на всём обозримом протяжении, падали солдаты, не успевшие залечь. Пара снарядов взорвалась недалеко от укрытия разведчиков, их засыпало землёй.

Это светопреставление продолжалось минуты две, потом артиллеристы перенесли огонь западнее. Взорвалась палатка в полевом лагере, ударной волной снесло соседнюю.

Наши бежали в размеренном ритме, берегли дыхание. Тем, кто выжил в этом, аду было не до них, но ближе к лесу охватывало нетерпение, невольно ускорялись. Влетели в облако дыма, окутавшее подступы к лесу.

Мостовой стрелял на бегу - повалился немец, который сидел на коленях и пытался наставить на них автомат.

До просеки добежали в считанные секунды. Там кто-то ещё шевелился - особо не всматривались, стреляли на поражение. Снова лопалась от боли голова. Что это было? Предчувствие новой беды?

Артиллерия работала где-то дальше. Красноармейцы двигались по просеке, огибая пеньки и агонизирующие тела гитлеровцев. Метры острой болью отдавались в голове.

«Проскочим! - твердил себе Глеб. - Обязательно проскочим!».

Он обогнал пыхтящего Савенко, тот тащил на горбе рацию.

- Николай, брось эту штуку! - выдохнул Глеб. – Разрешаю!.. На мне вся ответственность… Не добежишь…

- Добегу, товарищ лейтенант! - Николай усердно пыхтел, отдувался - нельзя бросать казённое имущество. - Да вы не волнуйтесь, я сильный!

Откуда-то сбоку пролаяла очередь, споткнулся Мостовой, повалился лицом в траву. Разведчики встали как вкопанные, открыли бешеный огонь. Мучительно застонал, схватившись за живот, светловолосый обер-ефрейтор, завалился ничком. В ярости заорал Владимир Глинский подбежал к нему, продолжая стрелять уже в мертвого. Остальные бросились к Мостовому - парень ещё стонал, но уже закатились, покрываясь белёсый плёнкой, глаза.

- Вадька, не вздумай! - завопил Герасимов, падая на колени.

Шлыков схватил его подмышки, оттащил.

Всё было кончено - Вадик Мостовой был мертв. Стихли конвульсии, мутные глаза устремились в небо. Герасимов яростно закричал, грозя в сторону немцев кулаком, комок тошноты теснился в горле, готовый выплеснутся.

Они должны бежать! И снова побежали, хоть кто то должен выжить. В спину стреляли. Подтянулись вояки из полевого лагеря - не всех видать там отутюжили. Дистанция приличная - метров двести по просеки уже отмахали. Но стреляли из карабинов - у них высокая прицельная дальность.

Поначалу не поняли почему упал Савенко, вроде бежал вместе со всеми, потом как будто споткнулся. Глинский заметил это первым, стал кричать. Шлыков и Герасимов скорчились за пеньками, обросшими пучками зелени, врезали наугад из автоматов. Немцы лезли на просеку, но без особого рвения. Шубин пополз к упавшему сзади, пыхтел Глинский. Савенко не шевелился - пуля повредила рацию, в вещмешке сделала дырку, вторая вошла в затылок, сразу входное отверстие не заметили, а когда перевернули тело – отшатнулись. Верхней части лица у Савенко фактически не осталось - пуля прошила голову, натворила дел на выходе.

В ожесточении надавили на спусковые крючки. Заматерился Герасимов, в обычной жизни воспитанный и сдержанный. Немцы потеряли двоих, но продолжали перебежками осваивать просеку. Их прижали к земле дружным залпом, побежали дальше, сгибаясь под собственной тяжестью.

Просека оборвалась, далее была короткая лесополоса, ставшая спасительной. В лесу их разбросало: Шлыков остался рядом; остальные ушли куда-то в сторону, побежали параллельным курсом. В спину стреляли - фашисты настойчиво лезли.

Оборвалась лесополоса, потянулись амбары, загоны, силосные башни. Бежали по грязи, с трудом вытаскивая ноги из мутной жижи. Глинский и Герасимов двигались правее, их головы мелькали за соломенными скирдами. Кончилось заброшенная ферма, свернули за последнюю постройку из трухлявых досок.

Гудению моторов за спиной сначала не придали значения, но тут послышался тягучий свист и душа провалилась в пятки. Заработала передвижная миномётная батарея, видно дислоцировалось неподалёку. Придумать что-то хуже было уже некуда. Гремело слева, справа, сзади разлетались лепёшки застывшего навоза, клоки сена, развалился как картонная коробка, оставшиеся за спиной сарай.

Но они ещё бежали, рвались к лесу из последних сил, играли в догоняшки со смертью. Снова мерзкий свист наполнял воздух. Закричал Шлыков, толкнул лейтенанта, видно понял, где она упадёт. Оба повалились за мгновение до взрыва, который расцвёл в десяти метрах по курсу. Поднялись оглушённые, побежали дальше.

Теперь мины падали справа. В дыму мелькали фигурки товарищей. Что-то кричал Серёга Герасимов, тянул рукав оглушённого Глинского. Глеб обернулся, пробежав ещё шагов десять, словно чувствовал, что произойдёт нечто ужасное - мина упала в том месте, где находились разведчики. Шубин протёр глаза, не мог поверить, боль пульсировала под макушкой, несколько секунд он не мог прийти в себя. Потом покачиваясь двинулся туда, где упала проклятая мина - он должен был убедиться. Снова Шлыков навалился сзади, швырнул лейтенанта на землю.

Хлестнули автоматные очереди, немцы продолжали наседать. Минометный обстрел прекратился, но дым висел в безветренным пространстве.

- Пошли, командир, - проговорил Шлыков. - Хоть мы с тобой живы... Ребятам уже не помочь, только время потеряем.

Он не помнил как они добежали до леса - контузило основательно, поначалу Глеб даже не осознал, уши заложило.

Уже влетели в лес, когда охнул Шлыков, повалился, выронив автомат. Шубин упал рядом, стал отвечать короткими очередями, в подсумке оставался последний магазин.

Немцы шли по пятам, не вырываясь вперёд, как охотники за смертельно раненым зверем, зная что где-нибудь он заляжет. Несколько человек собрались перебежать. Он прижал их к земле - выгадал короткое время. Шлыков задыхался, лицо почернело от боли, правая нога была прострелена в районе бедра. Опытный боец он знал, что делать: стащил с себя ремень; затянул ногу выше раны, откинулся в изнеможении.