Валерий Ковалев - Иловайский капкан

Микроавтобус остановился у знакомых ворот, Шалимов дал длинный сигнал, и, прихватив гостинцы, все вышли наружу.

Отворив родную калитку, майор первым шагнул во двор, из глубины которого к нему на махах вынесся Аскольд, оглашая воздух радостным лаем.

— Привет, дружище! — потрепал его по затылку Александр Иванович, а навстречу, с палочкой в руке, уже хромала мама.

— Здравствуй, сынок, — прижалась к его груди. — Мы тебя так долго ждали.

— Здравствуйте, мама, — поцеловал старушку в щеку сын. — Как вы? Как Оксана, дети?

— Слава богу, — вытерла та слезы платком. — Все живы-здоровы.

— Ну, тогда встречайте гостей, — впервые за много дней улыбнулся майор. — Это вот Юра, а это Валера.

— Надежда Никитична, — представилась хозяйка. — Гостям всегда рада, проходите, будь ласка.

— Ну а где мои? — приобняв мать за плечо, спросил Шубин, когда все прошли во двор и поставили сумки на стол, под старой яблоней.

— Аленка спит, набегалась с утра, а Оксана с Юрой на базаре. Поехали на машине за продуктами.

— И мы там были, но не встретились, вот незадача, — развел руками Шубин.

— Ну ладно, мы, мама, с дороги, ребятам надо для начала умыться, а затем покушать и отдохнуть. В летней кухне в умывальнике достаточно воды? А то я принесу с колодца.

— Достаточно-достаточно, — засуетилась старушка. — Проходите, хлопцы, туда, а я сейчас принесу свежие полотенца.

Пока парни по очереди плескались у умывальника в кухне, мать с сыном решали, где накрыть стол: в доме или во дворе, на свежем воздухе.

— Можно и во дворе, — согласилась Никитична на предложение сына. — Весна в этом году ранняя, день теплый и погожий.

После ребят Александр Иванович тоже смыл с себя дорожную пыль, «Вечером попаримся в баньке», — сказал парням, утираясь полотенцем. А затем старушка накрыла стол принесенной из дома новенькой цветастой клеенкой. Когда приготовления к обеду были в самом разгаре: в кухне на плите разогревалась кастрюля борща, рядом, во второй, варилась картошка, а облаченный в фартук Шалим ловко пластал финкой на кухонном столе купленные на базаре сало с полтавской колбасой, к воротам, тихо урча мотором, подкатил автомобиль и остановился. Аскольд, навострив уши, тут же потрусил к ним, потом стукнули двери, на калитке звякнула щеколда, и в ее проем с криком «папка! папка!» нарисовался Юрка, с сумкой в руке, а за ним улыбающаяся Оксана с пакетами. Встреча семьи состоялась. Потом вернулась Никитична со сватьей — мамой Оксаны, жившей на соседней улице, и всем были вручены подарки. В том числе малышке, которая сидела на коленях у отца, с интересом рассматривая незнакомых дядей. Больше всех своим подарком остался доволен Юрка.

— Классная вещь, — сказал он, получив от отца новенький спиннинг в чехле. — Вечером смотаюсь на речку с Витькой — порыбачу.

Все расселись за столом под яблоней (ее посадил дед Шубина в день рождения внука), Шалим, хлопнув пробкой, налил женщинам в бокалы игристого «Артемовского», а Свергун наполнил рюмки мужчин янтарной перцовкой.

— За встречу на родной земле, — поднял свою Александр Иванович.

— Будьмо, — добавил Свергун.

Чокнулись и выпили. Гости навалились на борщ, остальные принялись неспешно закусывать. После второй (под картошку с домашним гусем) за столом возник общий разговор, главной темой которого были киевские события.

— И шо ж воно тэпэр будэ, Олэксандр? — поинтересовалась мама Оксаны. — 3 утыма бандэрамы.

— По телевизору показывают, что они собираются усмирять Донбасс, — добавила жена. — И направляют к нам какую-то нацгвардию.

— Так, Аля, иди погуляй, — опустил дочь на землю Александр Иванович.

— Собираются, — проследив за ней взглядом, извлек из кармана сигарету и щелкнул зажигалкой. — Поглядим, как это у них получится.

— Кто сюда придет, тут и зароем, — прогудел Шалим, а Свергун молча кивнул, сунув лежавшему под столом Аскольду очередную косточку от гуся.

Шубин сообщил, что он с ребятами пока останется здесь (на что теща предложила Валере с Юрой расположиться в ее доме), а завтра с утра они съездят в областной центр для прояснения обстановки.

— Кстати, а какие настроения в Стаханове? — пустив носом дым, поинтересовался он у женщин.

— Да какие, — вздохнули мать со сватьей. — Старики вспоминают прошлую войну — и по возможности запасают продукты, а шахтеры — известное дело. Говорят, пусть только сунутся. Умоются кровавой юшкой…

— На днях в Луганск из города уехала целая группа, — наклонилась к мужу Оксана. — Из организации ветеранов-десантников. Хотят создать там ополчение. Старший у них Валерий Болотов.

— Откуда знаешь? — поднял вверх левую бровь Шубин.

— Со мной в больнице работает подруга по институту. Она с ним училась в школе.

Обед закончили тортом с чаем, и Оксанина мама увела спутников зятя отдыхать.

— Дом у меня большой — четыре комнаты. Живите, сынки, на здоровье, — сказала Варвара Марковна.

Оставив ребят, она вернулась и помогла женщинам мыть посуду, дети отправились к друзьям на улицу, а Александр Иванович, кликнув Аскольда, отправился в любимый с детства сад. Многие из деревьев мальчишкой-школьником он сажал еще с отцом. В саду пахло прелой листвой и свежестью, вдоль дорожки из битого кирпича проклюнулись синие петушки, в ветвях дуплистой, уже опушенной сережками ивы у реки свистел и щелкал скворец, радуясь хорошей погоде. Подойдя к тихо струящейся воде, Александр Иванович присел на отцовскую лавочку и закурил, глядя в степной простор. Туда же смотрел и Аскольд, положив голову на лапы.

Погожий апрельский день сменился вечером. Золотой шар солнца тонул за горизонтом, край неба в том месте окрасился в пурпурные тона, на голубую степь ложились первые тени.

Длинная колонна военной техники под желто-голубыми знаменами с сидящими на броне украинскими десантниками, наемниками и нацгвардейцами, оставляя после себя душный запах выхлопных газов, шла по трассе из Днепропетровска в направлении столицы Донбасса. Головным в походном порядке, под защитой идущих сзади БМД* с бэтээрами, следовал штабной автомобиль, в котором вместе с командиром армейского подразделения и его начштаба сидел одетый в военный камуфляж Васыль Деркач, хмуро зыркающий по сторонам, что являлось признаком плохого настроения. Его несколько дней назад провидныку испортили старшие соратники по партии Парубий с Ярошем.

— Ты чие житло заняв, ракло?! — заорал на него с порога Парубий, как только срочно вызванный нарочным Деркач переступил порог штаба «Правого сектора».

— Як чие? Жидовина, — непонимающе взглянул на него Васыль, — вин з симъею втик до Израиля.

— Цэй «жидовин» людына пана Коломойського! — набычился комендант. — А хто вин такый для нас, ты знаешь!