Александр Харламов - Литерный особой важности [litres самиздат]

– Что? Нет его?

– Что ему передать?

– Тогда передайте, что сегодня вечером те, кого он ищет, будут на железнодорожном мосту через речку Палатовка на 18 километре. Пусть поспешит.

– Что?– глаза Юльки округлились.– Кто это? Кто звонит?

– Передайте, что доброжелатель…– в трубке послышались короткие гудки, сообщавшие от том, что вызов прерван.

– Кто звонил?– беспечно протянул я, потягиваясь всем затекшим телом. Лавоченко молчала, так и держав в ладони трубку телефонного аппарата.– Чего замерла, Юль? Кто звонил-то?

– Террористы…кажется…– проговорила чуть более спокойно, чем нужно помощница.– Они на 18 километре мост заминировать собираются сегодня вечером…

В этот момент я чуть было не рухнул со стула, на котором так удобно расположил свое измученное тело. Да, Вишневский…Отвык ты от работы за время вынужденного безделья.

– Чего?– захлопал я ресницами, уверенный, что мне послышалось.

– Звонил какой-то доброжелатель,– терпеливо пояснила помощница,– он утверждает, что сегодня вечером будет минироваться железнодорожный мост на 18 километре.

Мы почти одновременно бросились к карте железных дорог, развешенной на обшарпанной стене бывшего кабинета Лужина. Карта была старая, облезлая, но вполне удачно гармонировала с общей обстановкой кабинета и прекрасно закрывала обвалившуюся часть штукатурки на стене.

– Ищи Чуйку!– нервно прикрикнул я, читая незнакомые названия разъездов и раздельных пунктов.

– Вот!– тонкий пальчик старшего прапорщика уткнулся в небольшую точку, отмеченную синим цветом.

– Пески…Украина…Так…– железнодорожный путь от нашего узла расходился в три стороны. – Принцевская…Нет это не туда…Платформа 6 км…Это должно быть где-то здесь! Между двумя станциями Сиверка и Катасоново, обозначенными на карте 13 и 35 километрами располагался этот чертов мост. В азарте поиска мы чуть было с Юлькой не столкнулись лбами. Ее черные, как смоль волосы, еле заметно скользнули по моему лицу, на миг перехватив дыхание. Оба смутились, а Лавоченко даже слегка покраснела, хотя я думал, что смущаться это не про нее.

– Где-то тут…

– Да…– старший прапорщик отстранилась, отвела взгляд.

– Он попадает в маршрут нашего Литерного?– уточнил я, совладав с собой, как можно беспечнее.

– Сейчас…– она порылась в ворохе бумаг на столе и выудила оттуда график движения секретного поезда. – Есть! ПЧ Чуйка Мизинцеву Ю.Н. для сопровождения спецпоезда министерства обороны выделить охрану на неохраняемых переездах и мостах, согласно установленным нормативам. Мост металлический железнодорожный, 18 километр пикет 7 первый главный путь перегона Сиверка-Катасоново.

– Это что?

– Телеграмма ГРУ на начальника дороги.

– Отлично!– потер я радостно руки.– Значит минируют мост сегодня, а завтра уже пойдет спецсостав! Скорее всего какой-то наблюдатель будет находится на какой-то контрольной точке, как только он подаст сигнал, террорист, оставшийся неподалеку от моста взорвет его вместе с радиоактивной гадостью, которую наши задумали специалисты перевозят по железной дороге. Ошибка в этом случае исключена!

– Я бы так тоже сделала!– кивнула Лавоченко.– Только кто этот неизвестный доброжелатель, сообщивший нам об этом? Какая у него с этого выгода ? Может это всего лишь ловушка? Или ложный след, чтобы отвлечь нас от главной линии?– предположила помощница.

Я задумался. В чем-то она была, конечно, права. Странен был этот звонок неизвестного, странен и нелогичен.

– Может это один из террористов, у которого взыграла совесть?– Юлька недовольно фыркнула.

– Ну, или кто-то из них сопоставил силу взрыва, просчитал возможные последствия и решил нам помочь, поняв, что если Литерный бабахнет, то под облучения попадут все, включая исполнителей…

– Тогда почему он не пришел к нам?– настаивала на своем помощница.

– Боится оказаться под подозрением,– я мельком глянул на часы,– половина пятого вечера. Завтра в это же время Литерный должен будет подать прощальный гудок на станции Чуйка и отправиться дальше, а сегодня…– Докладывай, Белянкину в Москву шифрограммой,– приказал я Юльке,– вышли на след террористов! Проводим вечером операцию по их задержанию. Маршрут следования поезда оставить прежним! Капитан Вишневский.

– Это очень опасно, Саша…– покачала головой Юлька укоризненно. Она меня не понимала! Совсем…Я не мог облажаться. Я должен был провести этот чертов поезд из пункта «А» в пункт «Б». Обязан! Почему? Чтобы доказать себе и полковнику из ГРУ, что тогда, летом 2008 года, я по делу надавал ему по морде, что уволили меня из спецназа зря, что я чего-то стою и что-то понимаю…Я не имел права не выполнить эту задачу!

– Отправить немедленно, товарищ старший прапорщик!– повысил я голос, хватаясь за трубку телефона. Нужно было позвонить моему товарищу Ваньке Кобелеву в гостиницу, чтобы тот готовил опергруппу на выезд.

Лавоченко покраснела и обиделась. Мало того, что незаслуженно на нее наорал, так еще и не заметил, что она меня назвала меня по-домашнему Сашей.

– Есть, товарищ капитан!– вытянулась она по стойке «смирно», сделав каменное лицо.

город Чуйка

Богдан взглянул в окно. За окном спускались грязно-серые сумерки. Небо затянутое синими беспросветными облаками давило своей мраморной тяжестью. Ветер слегка покачивал верхушки тополей, все больше и больше разгоняясь, будто стремясь согнуть их, сломать, прижать к земле. Будет дождь…Подумал Гончаренко, рассматривая погоду на улице. Дождь – это хорошо. Дождь – это самая лучшая погода для диверсанта. Именно в самый сильный ливень ослабляется внимание, часовым меньше хочется выходить из-под своего грибка и караулки, что дает шанс выполнить боевую задачу. А если у друзей Исы все получится? Мелькнула в голове шальная мысль. Если они заложат взрывчатку и спокойно уйдут? Что тогда?

Он прикрыл глаза, просчитывая возможные варианты. Голова его работала, как компьютер, несмотря на бешеную усталость. Все…Хватит! Это его последнее задание. За время его карьеры у Богдана скопилась на заграничном счету немалая сумма денег, еще почти столько же вложено в различные предприятия, в том числе и здесь…Ему хватит безбедно жить до конца своих дней. Нужно отдохнуть…Отвлечься!

А как же борьба? Национализм? Свобода Украины? Бред…Хватит…Наборолся…Теперь пусть другие борются…А все же если у парней Исы получится? Что тогда?

На оконное стекло упала капля дождя. Крупная, прозрачная, как слеза ребенка, она разбилась на множество маленьких, таких же хрустальных осколков и стекла грязными разводами по гладкой поверхности.

Пора уходить… А как же Марина? Что он чувствует к ней? То, что она не просто инструмент, понятно…Любовь? Он никогда не любил и не умел этого делать…Забрать ее с собой? Ей грозила тюрьма! Он не мог, не хотел, чтобы она провела остаток жизни за решеткой по его вине! Может это и есть любовь?