Сергей Семеркин - Когда факс приходит не вовремя [litres самиздат]

Добрался. До офиса, наконец. Вот она, моя работа.

– Привет, Машутка, – целуемся, радуемся единению.

– Довольный Чеширский кот.

– Так есть от чего. Скоро мы будем богатыми.

– И знаменитыми?

– Нет, Анонимно богатыми. Я побольше, ты поменьше.

– Уж такая тяжелая наша женская доля.

– Брось, феминизм начался с жены Сартра, чего-то ей там не хватило, или муж довел. Не важно. Единичный случай раздули на целое явление. Еще пацановский заговор придумали, мало нам масонов было. Теперь уже нельзя просто сказать: заговор. Надо уточнять.

– Не иначе с заседания ложи, – и снова безлично она сформулировала замечание.

– Ага, пацановской. Давай про более реальный вещи поговорим, потому что феминизм себя исчерпал. Всё одно и ту же воду толкут. Про грудь поговорим. Вот у тебя грудь потрясающая. Ты это знаешь, и я, приобщился, так сказать, к знанию этому приятному. Но вот вопрос меня одолел. Это у тебя после родов такой симпатичный размерчик вызрел. Ничего слишком, но очень даже чего можно… или уже и до было? Я ведь тебя тогда не знал.

– И до и после было хорошо. Но левая подтянулась к правой, и как ни крути.

– Ой, дай покрутить.

– Обе слегка налились.

– Это очень здорово с их стороны. Но я бы хотел опуститься несколько ниже. А именно к пупку. Слушай, тут такой разговор услышал в автобусе. Оказывается из него можно водку пить. А я как бы получаюсь девственником. Ведь ни разу! понимаешь, Машутка, ни разу не пил из женской впадины, что пупком зовется!

– А водка будет холодной?

– А какую ты предпочитаешь?

– Ну уж не теплую.

– Тогда не будем медлить мы.

Когда Машутка лежала на столе и горланила песню "Ой мороз, мороз" (ну июнь, и что?), а я осушал очередную чарку холодной водки из знойного женского тела, при этом порой далеко удаляясь от области пупка – никаких возражений не встречал, лишь песня сбивалась по ритму, к нам пришли от депутата и выразили намерение устроить прямо сейчас мой визит к его депутатской особе. Ну не извращенцы ли?

Кулуары законы-даешь! (законодательной) власти были бы неполны без этого человечища. Встретились скромно в стандартном кабинете лидера фракции. Никаких золотых плевательниц или платиновых козявко-ковырятельниц. Всё чинно, даже благородно. Хотя какое благородство, все же от сахи, то есть из народа. Правда, некоторые, кто был никем, тот иммунитет вдруг заимел.

– Ты за кого голосовать будешь? – у депутатов после приветствия, а наше приветствие было чисто деловым, без лишних соплей: мы поздоровались за руку, потом за локоть, потом троекратно чмокнулись в щечки, потом похлопали друг другу спинки, потом умилились скупой слезой в исполнении виртуальной 3д-графики и только потом оторвались друг от друга (внутренне возликовав, что мы не в Китае и нам не надо три часа восходить по традициям императорской лестницы приветствий в 1000 и еще одну ступеньку). Так вот, после… чего после-то? Ах да. У них принято о погоде спросить. Это для нас погода – это гидромет, а гидромет – это погода. А для них, погода – это выборы.

– Как всегда за Клоуна.

– И чем это он тебя в свои сети заманил? – как недобрый и не-самаритянин поинтересовался Противовсехов.

– Он меня веселит, а остальные даже этого не делают.

– Честный, но глупый. Мог бы и польстить. Против всех, сказать, – сейчас, когда он не включил свою харизму кролики этому змеиному взгляду сопротивляться еще могут, а вот потом лучше или не смотреть, или через зеркало, как на Горгону, а иначе воспламенишься идеями еще мгновение назад тебе чуждыми.

– Не приучены, лагерей не нюхали.

– Ладно, ты не передергивай.

– Я всегда сдаю честно, потому что глупый.

Противовсехов каменной задницей сидел на протестном электорате и этим мешком пандорчиков пугал всех, кого мог. За что был уважаем и обелечен финансовыми потоками. Раз люди голосуют стабильно на него, значит его можно питать и проводить нужную линию… чуть не сказал партии. Просто нужную линию. А уж на счет компромиссов, закулисных интриг, лавирования между подводными рифами и их возведению по фарватеру повестки дня – с этим у Противовсехова был полный порядок. Так что он был свой среди тех, кто сам был своим где надо. Остальное лишь эгрегору Пиара известно.

– А вот если бы Клоуна не было. То голосовал бы против всех. То есть за вас.

– Молодец! Понимаешь кой-чего в жизни. Нельзя голосовать ни за кого. За кого-нибудь ты голосуешь даже не голосуя.

Депутат превратился в облако молекул. Молекулы прикинулись треугольничками, квадратиками и кружочками. Кружочков, кажется, было больше, но больше всего углов было разумеется у квадратиков. Дальше облако молекул снова стало похоже на человека.

– А мартовских ид не боитесь?

– А ты портрет видел? – он указал большим пальцем за свою спину.

И только тут я заметил то, что раньше не выбивалось из интерьера. На портрете был…

– А кто это?

– Это наш будущий президент.

– Похож на нынешнего.

– Так и должно быть. Нахлебались уже перемен. Стабильность, законность, правопорядок. Кто в сортире спрятался, тот сам виноват.

– Наверное.

– И это правильно. Всегда надо соглашаться и не соглашаться одновременно. Чтобы всегда быть правым и левым. Как будто смотришься в зеркало, в котором ты настоящий, а здесь – всего лишь отражение. С ведьмой познакомь.

Трехбуквенное бы слово сейчас произнести, кол, желательно осиновый в бок бы этому оборотню в штатском… не думать о политтехнологиях, программировании сознания и прочих ересях, лучше про: яйца, мляко, сало, водка, бабы…

– Восемь… – я продиктовал её номер.

– Да знаю я эти цифирьки. Всегда трубка отключена.

– Так надо.

– К колдуну ходил. Пол избирательного фонда на него грохнул. Нет, говорит, твоей ведьмы.

– Лох ваш колдун. Можете бабки отбить.

– Да он их уже на зелья спустил. Тем более, что нет у меня никакого фонда. За прошлую компанию еще должен.

Всегда, когда общаюсь с Противовсеховым, не могу отделаться от ощущения, что он врет себе, когда говорит правду собеседнику и говорит правду себе, когда врет собеседнику. Причем иногда он обращаясь к собеседнику, на самом деле обращается к себе и значит не врет себе, обманывая собеседника или наоборот. А еще некоторые утверждают, что подсознание не воспринимает частицу "не" и все глаголы с "не" читает без оного и действует, действует 24 часа в сутки плюс те секунды, что мы складываем в закрома февраля-29. И тут конспиралогия, понимаешь. Везде пиар, муар и будуар.

Везде где не, там нет его отныне.

Глаголишь ты, или молчишь,

всё за базар ты отвечаешь

и будущее генеришь.

Сидел в офисе и тупо серфился по сети. От сайта к сайту. По баннерам, ссылкам. Занимательный факт: всё, что в иннете запихано имеет радиус что-то около шестнадцати кликов. То есть от самой забубенной дыры в одном конце обитаемой сети до другого конца можно добраться в среднем шестнадцать раз приголубив мышку. Но я обычно, сколько ни запрягаю двухколесочного грызуна, всё никак за пределы ру окрестности точки (.) не выберусь. Видимо надо переходить на оптических зверей. Поддавшись на громкое слово "прокламация", наткнулся на любопытное: