Станислав Иродов - Мангуп

– Пойду. Не могу смотреть вниз. Из-за высоты у меня кружится голова. Надо вырасти в этом городе, чтобы спокойно смотреть с его Богом сотворённых стен.

София ушла. Битва внизу в долине продолжалась. Войска практически не двигались. Летучие отряды алан уравновесили преимущество турок по флангам, и теперь бой шёл на истощение, но опытному глазу Александра постепенно стало понятно, что его армия тает. В сражении один на один, турки, с их бесценным боевым опытом, имели несомненное преимущество.

Теодорик подошёл к князю.

– Александр, турки штурмуют ров в тылу у армии.

– Ты проинструктировал тагматарха, которого послал прикрыть тылы?

– Конечно. Но сомневаюсь, что тагма продержится, если на помощь не придёт конница резерва Асхара Ахболата. Поеду на Сосновый мыс, посмотрю.

Через некоторое время Теодорик вернулся. Сошёл с коня. Его лицо было угрюмым.

– Прорвались. Сейчас турки уничтожают тагму копейщиков. Потом ударят в тыл армии.

– Сообщи Константину!

Гонец с поручением побежал вниз по каменным ступеням. Прошло ещё немного времени, и князь увидел, как тагма асов помчалась к северным отрогам Мангупа навстречу прорвавшейся турецкой коннице.

Горячее солнце клонилось к закату. Бой внизу не прекращался ни на миг, но турки стали теснить феодоритов, прижимая их к подножию горы. Они организовали постоянную смену передней линии войск, а измученные феодориты едва держали мечи в руках. Обессиленные, они часто падали под весом собственных доспехов и не могли подняться. Александр видел, что многие феодориты уже не только отступают, а бегут к монастырю. Ещё немного, и сопротивление его армии будет сломлено.

– Обрати внимание, в тылу турок в зелёных одеждах стоит конница сипахов. Она ещё ни разу не вступала в бой, хотя и находится в боевой готовности,– сказал Александр Теодорику.

– Боюсь, что именно от неё нам грозит самая большая неприятность,– подтвердил Теодорик опасения князя.

Внезапно, внизу перед монастырём вспыхнул костёр. А потом весь монастырь заволокло густым сизым дымом.

– Это сигнал нашим заградительным отрядам, оставшимся в тылу у турок,– сказал Теодорик.

– Самое время. Вот только поможет ли?– с сомнением ответил Александр.

Прошло немного времени, и у подножья холма, на котором виднелся красный флаг Бассы, стало что-то происходить. Среди деревьев замелькали воинские доспехи, далёкими блёстками засверкала сталь мечей. Из-за грохота основного сражения, никаких звуков оттуда не долетало, но Александр увидел, как от резервных отрядов османов, стоявших за Сухой балкой, отъехала большая группа всадников и помчалась к ставке. Но через какое-то время всадники вернулись. А потом весь резерв войска турок пришёл в движение. Тронулась вперёд конница. Она широким охватом окружала левый фланг феодоритов. Ей наперерез бросился один из отрядов Асхара Ахболата. Но им навстречу в зелёных одеждах поверх доспехов мчалась к победе лучшая конница Мехмеда Фатих – закалённые в бесчисленных боях сипахи.

И асы не выдержали удара, рассыпались по полю, а сипахи мчались по крутой дуге, не меняя направления, напролом, снося мелкие отряды асов, пока не ударили практически в тыл сражавшейся катафракте феодоритов. Развернуть коней, организовать сопротивление катафракта не смогла. Турки рубили бронированных всадников, обессиленных от многочасового боя. И тогда левый фланг феодоритов сломался. Растерянность, паника, охватили ряды катафракты. Сражение превратилось в избиение. Многие латники пытались бежать, но путь к отступлению был один: через собственную пехоту. И бронированные латники – готы давили пехоту – греков, пытаясь пробиться через неё на свободное пространство.

Хаос и паника воцарили на поле. Вспыхивали схватки уже между готами и греками. Резервные отряды турецкой пехоты тоже двинулись вперёд, тесня феодоритов. И началось великое бегство. Пехота и конница бежали вперемешку к монастырю. Правый фланг катафракты оказался отрезанным от основного войска и прижатым к крутой горе. С трёх сторон катафракту правого фланга окружали османы, а с четвёртой нависала неприступная гора. Но Валамиру Кузурману удалось справиться с ситуацией. И он дал единственно верную команду: прорываться на Запад, к северным отрогам Мангупа, к спасительным тропам наверх. Катафракте удалось опрокинуть турецкий заслон и вырваться из окружения. Всадники с хода ударили по коннице османов, которая прорвалась со стороны Старой Крепости, и теперь сражалась с посланной ей навстречу тамгой аланов. Совместными усилиями аланы и катафракта готов смяли турецкую конницу, посекли её саблями и мечами, а потом рванулись наверх по двум наезженным дорогам к калитке в Банном овраге.

Остальное войско феодоритов отступало к пещерному монастырю. Но дальше дороги не было. По крутой лестнице в город можно было подниматься только поодиночке. Армия оказалась прижата к неприступной скале, а турки продолжали натиск, рубили смешавшуюся, тесную толпу феодоритов, и сплошной ковёр из павших воинов устилал весь склон, всё круче поднимавшийся вверх.

Александр вскочил, опрокинув стул, бросился к лестнице, ведущей вниз.

– Князь, не делай этого! Ты не спасёшь армию, а лишь погубишь себя самого,– воскликнул Николай, становясь ему поперёк дороги.

– Если мне не удастся спасти положение, если армия погибнет, то погибнет и вся страна,– сказал Александр, пытаясь отстранить Николая.

– Не погибнет! Отсидимся за Богом данными стенами. А вот если погибнешь ты, то тогда действительно погибнет и страна. Подумай об этих женщинах, детях, жизнь которых зависит от твоего правильного решения,– сказал Николай, указывая на тысячи плачущих женщин, стоящих с детьми на краю обрыва. – Именно ты должен организовать оборону города, именно ты – флаг, символ нашей независимости, нашей надежды на достойную жизнь. А армия уже погибла. Ты не сможешь её спасти. И никто не сможет.

Солнце стремительно падало за горизонт, напоследок окрасив вершины гор багровым цветом. Внизу, в уже скрывшейся в сумерках долине, шла кровавая резня. Она продолжалась почти всю ночь. Поднимались вверх по каменной лестнице воины, с головы до ног покрытые кровью. Наверху в свете факелов их первым встречал князь, горестно кивал знакомым, подбадривал простых воинов, а сам украдкой вытирал набегавшие слёзы. За князем спасшихся встречали женщины, спрашивали о своих мужьях, сыновьях. Из темноты выныривали знакомые лица. С трудом воины вынесли на плечах раненого Тарамана Теодомира. Потом поднялся, шатаясь от усталости, ипостратиг Лесли Агапий и мирархи Спаи Илья, Арваниди Кириакос. А вскоре поднялся последний воин. В его спине торчало две стрелы.