Станислав Иродов - Мангуп

Наконец, последний турок пал под ударами алебард. Калитка во внешней стене вновь была заперта. Теодорик подошёл к Александру.

– Это действительно измена, – сказал он. – Наша стража на стене у калитки уничтожена стрелами, выпущенными сзади. Стража у самой калитки убита ножами в спину. Монахи в монастыре перерезаны во сне.

– Знаю. Кажется, удар в спину Феодоро нанесли иудеи.

– Хазары? Караимы?

– Это надо разбираться.

– И хазары-иудеи, оставшиеся в Готии после разгрома Хазарского каганата русским князем Святославом в 956 году, и караимы, и евреи, высланные из Византии, так называемые наследники 12 колен Израилевых, проповедуют иудаизм, в котором каждый нееврей приравнивается к скоту. Мы для них скот,– сказал Теодорик.

– Кто изменил, пусть расследует Ботман Мимир. Плохо, если все они вместе. Очень плохо. Ведь именно иудеи – финансовая и торговая верхушка страны.

– Интересно, а армяне причастны?

– Пока таких данных нет, и, надеюсь, не будет,– ответил князь.

К полудню, когда солнце уже почти достигло апогея, во дворец к Александру прибыли с докладом Арваниди Кириакос, Георгий Мораки, Асхар Ахболат и Ботман Мимир

– Князь, вторая наружная стена турками оставлена и занята нашим отрядом. Иудеи, обстреливавшие наши войска с тыла, частично уничтожены, а большей частью заарканены,– доложил Асхар Ахболат. – Вот только остальные евреи….

– Что?

– Они все вместе с семьями и малыми детьми собрались на Безымянном мысу и требуют освободить захваченных мужей, детей и братьев, а иначе, грозятся совершить массовое самоубийство, прыгнув со скалы.

– Сколько их?

– Больше тысячи.

– Теперь у Безымянного мыса есть имя: Мыс Вызова иудеев. Ладно, подождём,– сказал Александр. Потом обратился к Ботман Мимиру:

– Пытать всех, кого взяли с оружием в руках! Выяснить все ступени заговора: лиц причастных, цель восстания, методы связи с врагом. Вечером мне доложить. А те, кто на мысу, пусть ждут. Буду думать.

Потом докладывал Мораки, а князь слушал молча, лишь изредка прерывая докладчика.

Вечером после ужина, когда солнце село, князь за закрытыми дверями выслушал Ботмана Мимира. Потом поднялся наверх, вошёл в комнату жены.

– Ты почему такой мрачный? Ведь мы отразили турецкую атаку?

– Более трёхсот человек погибло! Нам изменили евреи. Это почти две тысячи человек. Ещё одна такая победа, и у нас не останется защитников.

За окнами заливались соловьи. Александр сел на кровать. София подошла к нему, обняла за голову, а он нежно обнял её живот, в котором зрела маленькая жизнь, и улыбка на миг тронула его осунувшееся лицо.

– Странно, идёт смертельная война, а сотни тысяч птиц вокруг города живут своей параллельной жизнью. Птенцы уже давно вылетели. Птицы пищат из каждой щели в крыше, с каждого дерева. – София замолчала. Трели соловьёв, аромат трав за окном стали ещё громче, ещё острее. – Как там евреи? Ты собираешься удовлетворить их требования? Тебе не жалко их детей?

– Мне сейчас жалко свой народ. Тех, кто в городе, а это почти 15 тысяч человек, и тех, кто остался в долинах. Что их ждёт? Жизнь свободных людей или рабское существование? Мне совсем не жаль торгашей, которые решили заработать на жизни моего народа, продав его в вечное рабство. И мне не важно, евреи они или христиане.

Утром Александр велел казнить всех иудеев, которых поймали с оружием в руках. Их отвели на край обрыва и столкнули вниз со скалы. Не все погибали сразу. Те, кто падал на тела казнённых ранее, лежали внизу живыми, с поломанными костями. Их крики целый день доносились из пропасти. Были казнены также некоторые схваченные руководители восстания.

После этого акта Александр сел на коня и приблизился к толпе иудеев, столпившихся на краю пропасти. Вестиариты вокруг него образовали каре, обращённое к восставшим иудеям. Громкий голос князя разлетелся по всему плато.

– Иудеи! Вы были моим народом. Вам принадлежали торговые суда, значительная доля богатств и имущества нашей страны. Вы не были ограничены в правах, но встали на путь предательства, на путь измены. Ваши раввины решили заработать на крови своих соотечественников. Это ваш выбор. И теперь вы вправе прыгнуть с этого утёса вместе со своими детьми и жёнами. Я казнил тех, кто с оружием в руках выступил против Феодоро. Это справедливо. Среди вас ещё укрываются некоторые организаторы кровавого побоища. Они достойны смерти. Но я не хочу больше никого убивать, поэтому, отпускаю вас всех. Идите к туркам, вашим хозяевам. Служите им так же неверно, как служили мне. Перед вами выбор: жить или умереть. Делайте его! И пусть Вас судит ваш Бог!

После речи Александра, войска создали коридор от мыса к колитке в Банном овраге. Князь уехал во дворец. Ближе к вечеру евреи стали исходить из города по оставленному коридору. Они выбрали жизнь.

– Я и не сомневался,– сказал Александр жене, стоя с ней рядом на башне дворца.

Вечернее солнце тронуло горизонт. На небе над Кожевенным оврагом, где лежали тела убитых турок и казнённых иудеев, кружила стая чёрных воронов. Колокола многочисленных храмов скорбным звоном провожали в последний путь павших феодоритов. На землю опускалась ночная мгла. Далеко в горах, там, где на зелёных пастбищах яйлы каждый год паслись тысячи голов скота, выли голодные волки. В этом году пастухи не погнали скот в горы.

Август. Жаркое солнце выжгло склоны Отчей Горы. Однажды утром князь с женой проснулись от трёх орудийных выстрелов. Александр оделся и вызвал мандатора.

– Кто стрелял?

– Турки. Ночью они втащили наверх пушки, и установили их за вырытыми укреплениями в Банном овраге. Ядра попали в стену возле калитки.

Александр вышел из дворца, направился к стене, перекрывающей подступы к городу по Банному оврагу. Там уже собрались Теодорик Вельц, Канделаки Фотис и другие военачальники. Они рассматривали повреждения, вызванные ударами каменных ядер. Александр поднялся на стену, наклонился над местом, куда смотрели все присутствующие, и увидел одну мелкую и две глубокие выбоины, величиной с лошадиную голову. По стене распространялись трещины.

– Доложи, Канделаки,– сказал он.

– Сначала турки сделали пристрелочный выстрел из малой пушки – «шайки». Её ядра мраморные. Потом выстрелили два крупных орудия с гранитными ядрами величиной с голову человека и даже лошади. Кажется, турки их называют «белемез», «шахы», а ещё «мартин», «ейдердехен». Удары таких ядер стена долго не выдержит. Но сначала надо замуровывать калитку, иначе, её разобьют,– сказал Канделаки Фотис.

– Придётся что-то делать и со стеной, и с турецкими пушками,– сказал Теодорик.

– Что делать? – спросил Александр.