Станислав Иродов - Мангуп

– С чем пришёл, княжич? – повысил голос Александр. – Говори, или выметайся вон!

– Я всегда прихожу только с миром. Командующий султана в последний раз, согласно предписаниям Корана, предлагает трём королям: тебе, Николаю и Павлу сдаться на милость великого султана Мехмеда. От имени Султана, Басса обещает вам и членам ваших семей жизнь. Если вы откажетесь, наступят для города чёрные дни, а сами вы будете схвачены и обезглавлены.

– Здесь я один король, я один решаю, сдавать город или нет. И Мехмед это знает. Ахмед готовится на ещё один отчаянный штурм? Пять безуспешных штурмов и семь тысяч павших турок на склонах Отчей горы Ахмеду мало? Гедык Ахмед Басса уже не командующий, как я понял. Мехмед не боится потерять здесь всю свою армию? Или это последняя психическая атака на Феодоро? Вдруг, повезёт, и город сдастся? Впрочем, пусть делает, что пожелает. Я отвечаю тебе официально и в последний раз. Передай мои слова своему господину: «Тео Дорос будет сражаться до конца. Наша жизнь не имеет смысла без свободы и независимости нашей страны. Мы не променяем крест на тюрбан».

– И с каких это пор ты стал верующим? Может, и крест стал носить, лицемер?

– Вера моя или неверие не имеют никакого значения. Главное – это вера моего народа. А она христианская, православная. Возвращайся к пославшему тебя, ибо слово моё нерушимо. Конечно, ты, предатель славного рода Гаврасов, не имеешь понятия о чести и данном слове.

– Это Гаврасы славный род? Константин Гаврас – тиран Трапезунда, поэтому император Иоанн второй не зря пытался, хоть и безрезультатно, сместить тирана. Другой Гаврас, Константин в 1176 году от рождества Христова был послан Мануилом Комнином к Килидж Аслану, чтобы заключить перемирие после битвы при Мириокефали, но перебежал к противнику. На службе султану он стал наместником в Севастии. А Михаил Гаврас в войне с венграми в 1166 году проявил себя перед всей империей как трус. Вот и вся слава Гаврасов. Просто, члены нашей семьи всегда подражали императорам Ромейской империи, рисовали на гербе её символы, любуясь своим, якобы, благородством. И ты из их числа. Но наша семья вообще уже даже не греки и не готы. Татары, торгаши-армяне, бандиты-черкесы, – вот истинные предки нашей семьи.

– Конечно, моя семья – не твоя семья ростовщиков-евреев. Твоим духовным отцом был караим Схарий Жидовин, если не ошибаюсь? От него ты и набрался жидовских привычек. И где сейчас твой наставник? Давно его не видел.

– Захарий ещё 6 лет назад уехал в Польшу к князю Михаилу Олельковичу. А сейчас он обосновался у русских в Новгороде, где его последователями стали новгородские священники Алексий и Денис. Захарий – человек умный, философ, а не такой тупой вояка, как твой наставник Теодорик. Так что, каков учитель, таков и ученик.

– Пошёл вон!– сказал Александр, и глаза его загорелись мрачным огнём.

– До встречи в турецкой тюрьме, герой,– ответил ему Тихон.

Посольство покинуло город, и стало ясно, что сожжены последние мосты, и теперь уже невозможно делать выбор между жизнью и смертью. Князь Феодоро сделал свой выбор.

Однажды утром в княжескую спальню вбежал мандатор, и, не сдерживая радости, прокричал:

– Князь! Турки ушли!

Александр открыл глаза, сел на кровати и спросил:

– Куда ушли?

– Совсем ушли! С обратной стороны ворот стоят люди. Они утверждают, что турки ушли. Под горой никого нет. Из Херсонского залива выходят турецкие корабли!

Постепенно смысл слов мандатора стал доходить до Александра. Его глаза загорелись, и великая радость наполнила сердце. Он повернулся к проснувшейся Софии, потряс её за плечо, повторяя, как заведённый: «Турки ушли! Турки ушли! Турки ушли! Ведь я говорил, что они уйдут! И они ушли!». Потом повернулся к мандарию:

– Седлай коня! Моих вестиаритов и всех архонтов города на коней. Едем в Каламиту.

Александр быстро оделся, взбежал по ступенькам башни, и увидел, как за запорошенными снегом холмами из далёкого Херсонского залива выходит турецкая армада. Сотни разноцветных парусов растянулись длинной цепочкой, держа курс в открытое море. Солнце, поднимающееся над горизонтом, ярко освещало парусники, и их можно было легко посчитать.

К дворцу со всех сторон уже съезжались архонты. Скоро отряд был готов, и князь дал сигнал трогаться. Открылись тяжёлые ворота. Узкой лентой вытекали всадники из города, проезжали мимо грота с нависшей над ним скалой, где толпились поднявшиеся с долины жители – вестники победы, и мчались вниз по каменистой дороге, а сзади по всему периметру Отчей горы толпы народа радостно кричали им вслед. Синее безоблачное декабрьское небо создавало атмосферу праздника, и сердце князя радостно билось. Когда последний воин отряда проехал мимо воротной башни, из открытых настежь ворот хлынули жители княжества. Они бегом помчались вниз по узким крутым тропам, наперегонки друг с другом, к своим селениям, чтобы узнать о судьбе оставленного ими добра.

– Я говорил, что турки уйдут,– повторял Александр со слезами волнения на глазах, обращаясь к скакавшему рядом Теодорику. – Они не могли не уйти, ведь сидеть под стенами города можно бесконечно, не добившись ровным счётом ничего.

Отряд галопом спустился с горы и помчался по мощёной дороге, которая протянулась вдоль долины до большого селения Терновки. Въехали в селение. На улицах не было никого. Остановились. Странная напряжённая тишина совсем не вязалась с привычными звуками села. Не лаяли собаки, не пели петухи, не блеяли бараны, не разговаривали люди, только синее небо и солнце, которое почти не грело, пустые, настежь распахнутые двери домов и лёгкий ветерок, шумящий голыми ветвями тополей. Казалось, смерть накрыла прежде шумное седло своим ужасным покрывалом.

– Всех увели в рабство, сволочи,– выругался Феотокис Антон.

– Ладно, поехали дальше,– тряхнул головой Александр.

– Мы делаем глупость,– сказал Теодорик. – Нельзя поддаваться эмоциям! Надо выслать вперёд разведывательный отряд, и пока он не вернётся, не трогаться с места.

– Зачем зря время терять? Я лично видел с башни весь турецкий флот, выходящий из Херсонского залива. Они уже в открытом море. Нам надо узнать, выдержала ли осаду Каламита. Там наши люди. Они нас ждут. Тысячи глаз с Отчей горы осматривают окрестности. Была бы засада, её увидели. Да и уцелевшие жители у ворот сказали, что турки ушли.

Теодорик пожал плечами:

– «Уцелевшие жители» – это изгнанные нами евреи. Я бы не очень им доверял. Судьба переменчива. Война не терпит суеты. Но ты князь. Тебе и решать.

– Вот я и решаю: вперёд!

Отряд рванулся в галоп и помчался мимо оголённых садов вдоль стройных обнажённых тополей, растущих у подножья высокой горы, под названием «Отражающая эхо», за которой располагалось селение Мраморное. На вершине горы в решётчатой скале были вырублены кельи двух монастырей, расположенных недалеко друг от друга. Гора оборвалась стремительно, и князь взглянул вправо, надеясь увидеть сияющие кресты над обоими монастырями, но увидел зелёные одежды сипахов – турецкой конницы, спрятавшейся за горой. Тёмная масса турецких войск стояла наготове среди домов селения Мраморного.