Holly Hope Karter - По доброй воле

Мне не хватало ее улыбки. Ее смеха. Ее тепла.

Только сейчас я, кажется, начал понимать, как сильно прикипел к ней и ее идиотскому «детка».

Я настолько привык, что Алессандра называла меня «деткой», что это слово стало чем-то вроде нашего пароля. Но она перестала меня так звать в тот самый день, когда я пришел к ней полуживой после ночи в агонии. Я сразу это заметил, потому что это глупое и панибратское «детка» начало мне нравиться.

Да кого я обманываю?! Оно нравилось мне всегда, хоть и раздражало. Совсем как Аарон Таппер.

– Спасибо… детка.

Я выдохнул это и замер. Такое привычное для нас обоих раньше слово прозвучало так странно и неуместно, что я застыл, испугавшись – вдруг задену Алессандру? Вдруг обижу? Ведь она больше не улыбается мне, не смеется.

Девушка тоже замерла за моей спиной. Ее ладонь так и осталась на моем плече, и, поддавшись порыву, я накрыл ее своею, мягко сжимая тонкие пальцы.

– И… прости меня. За то, что я такой кретин. За то, что расстраиваю тебя.

Алессандра шумно вдохнула, и после этого в кабинете повисла тишина. Я чувствовал сквозь одежду тепло чужой ладони и старался дышать ровно. Я считал шаги секундной стрелки и не мог понять, почему она движется ТАК МЕДЛЕННО.

Когда пальцы девушки вдавились в мои мышцы, я прикрыл глаза и опустил голову. В груди кольнуло, а следом бок пробила невралгия. Да такая, что я охнул и согнулся пополам, прижимая ладонь к правому боку.

Пальцы Алессандры пробежались по моей шее, щекоча кожу.

– Дыши, Дэнни, сейчас пройдет, пройдет.

Я выдохнул остатки воздуха, жмурясь изо всех сил.

Больно. Снова больно.

– Дыши, сейчас полегчает.

И я старался дышать. Вдыхать и выдыхать. И эти действия, без которых никак не обойтись, если не хочешь сдохнуть, наполняли мое тело огнем.

Болью. Я весь состоял из этой боли. Последний год моей жизни состоял из гребаной боли!

То невралгия, то плечо, то… то эта чертова боль, кипящая в грудной клетке. И все это сдобрено охренительным соусом из одиночества и отчаяния, непрекращающегося ожидания и череды разочарований.

Я с трудом умудрился остановить волну жалости, приближающуюся ко мне пенным валом.

«Соберись, дьявол тебя раздери! Ведешь себя, как ребенок».

Я мотнул головой, обхватывая пальцами теплую ладошку, все еще лежащую на моем плече.

– Алессандра, мне не хватает тебя.

Девушка вздохнула, ероша волосы на моем затылке тонкими пальцами.

– Я с тобой. Я здесь.

Я покачал головой и выпрямился, прислушиваясь к ощущениям. В межреберье все еще покалывало, но я мог ровно сидеть и нормально дышать.

Я запрокинул голову и уперся затылком в солнечное сплетение Алессандры.

– Ты злишься на меня. Ты со мной, но мне не хватает тебя.

Маленькая ладошка скользнула по моему плечу к шее, спустилась вниз и остановилась на болтающемся на цепочке армейском жетоне. Девушка провела пальцами по металлическим пластинам, выступающим под тонкой тканью футболки, повела руку вниз, поглаживая грудную мышцу. Я поймал и накрыл ее кисть своей огромной ладонью…

…и похолодел.

«Дьявол, Стоун, что ты творишь?».

Она – мой доктор. Мой лечащий врач. Она друг. Она просто друг! Я слишком сильно нуждался в ней, как в друге. И не мог позволить себе потерять ее!

Эгоист! Чертов эгоист!

Эта девушка была моим спасательным кругом в гребаной буре, в которую я превратил себя самого. Она ныряла в меня и раз за разом вытаскивала, не позволяя задохнуться в ненависти или отчаянии. Она вытаскивала меня из дерьма, в которое я закапывал себя с каждым разом все глубже и глубже.

Алессандра медленно наклонилась. Ее волосы пощекотали кожу, когда она прижалась щекой к моей скуле. Кисти тем временем сцепились в замок на моей груди. Девушка обняла меня, прижимаясь грудью к спине. Слишком крепко. Слишком интимно. Эти прикосновения… это явно были не дружеские объятья. И явно не докторские.

Я хотел развернуться, оттолкнуть ее, рвануть прочь… но ее объятья дарили спокойствие. Обещали заботу. Заполняли мое озябшее в одиночестве нутро теплом. Те ощущения, в которых я не особо нуждался до ранения. Но то была другая жизнь. Жизнь, в которой у меня была семья, пусть это были всего лишь сослуживцы, был друг, была работа, было будущее. У меня было все.

А сейчас у меня была лишь она. Она одна была рядом все это время. Она ругалась, кричала, злилась. Но была рядом. Лишь она понимала меня.

«И Аарон…».

Я вздрогнул от ворвавшегося в голову воспоминания о мужчине, с которым я достаточно сблизился, чтобы умудряться не надрать ему задницу каждый раз, когда он бесил меня. Сейчас он больше всего подходил на роль человека, которого я мог назвать другом! И он был влюблен в девушку, чье дыхание сейчас обжигало мою щеку!

«Ты должен оттолкнуть ее, Стоун!».

Но я не шевелился, боясь разрушить чудесный мирок, который Алессандра создала своими объятьями.

Девушка глубоко дышала. Ее пальцы спустились по моей груди вниз, рисуя ложбинку пресса. Ладони раскрылись, обжигая кожу через футболку. Следующий ожог оставил на шее осторожный вздох. Кожа моментально покрылась мурашками, которые бросились врассыпную по плечам.

«Оттолкни ее, Дэнни, оттолкни! Ты облажаешься! Ты потеряешь и ее, и его!».

«Да срать мне на этого парня!».

…Перед взглядом встали задумчивые серые глаза. Партии, которые я продул. И последняя партия, во время которой я, наконец, приоткрыл карты. Сам не понял, зачем, но приоткрыл. Я вспомнил тоску в серых глазах молодого мужчины…

Тонкие пальцы коснулись моей челюсти, вырывая меня из воспоминания, возвращая в теплый крошечный мирок наших объятий. Алессандра мягко надавила, заставляя меня повернуться.

…Я вспомнил Аарона, подпиравшего стену центра. То, каким потерянным он был…

Я медленно поворачивал голову, повинуясь осторожному напору теплых пальцев. Дыхание стало частым, поверхностным. Глаза оставались закрытыми, но перед взглядом одна за другой мелькали картинки.

…Аарон. Хренов Аарон с его тоскливыми, как у брошенного щенка, глазами…

Мягкие губы коснулись уголка моего рта, нежно, осторожно, словно боясь отказа. Я судорожно вдохнул и потянулся к ним навстречу…

«Оттолкни ее, Стоун! Если ты облажаешься, ты потеряешь ее! Их обоих!».

«Да срать мне на него!».

«А на нее?!».

…и замер.

Эта мысль отрезвила меня. Я не мог потерять ее, моего доктора, моего друга!..

«ЧЕРТОВ СЛАБАК! ТЫ – НЕ МУЖИК!».

И в этот момент губы Алессандры прижались к моим. Нежно, мягко.

Сердце словно сдавили чьи-то пальцы. В груди нестерпимо зажгло, а в следующее мгновение искорки тока заставили легкие сжаться до размеров кулака. На мгновение мне показалось, что я задохнусь.

И снова боль пробила грудную клетку. Но это была другая, сладкая, томная боль. И мне хотелось чувствовать ее как можно дольше.