Владимир Стрельников - Проект «Валькирия»

– А это ещё кто?

– Да вот бойцы такие специальные. Навроде нашей Аркадьевны. У которых в душе светлого и тёмного поровну.

Потом ещё долго спорили о нестыковках хронологии. Всё-таки историей Сафонов увлекался с детства и постоянно, где бы не служил, пытался повышать образовательный уровень. А теперь всё, что знал, летело… просто в никуда! Как ни удивительно, немного переубедил Саргенто:

– Тебе буржуи много правды напишут? Всем королям, попам, да и прочим империалистам нужно только одно – обосновать своё право другими людьми владеть и на их труде наживаться! А те, кого в быдло сиволапое определили, ещё и мычать от удовольствия при этом должны. Вот и напридумывали за тысячу двести лет фиг знает что. Что правят на Земле не менее четырёх тысячелетий.

– Но как же тогда эти древние космонавты после победы друг дружку в рабы и господа определили?

– Да, похоже, такие же буржуи были, как их современные потомки.

– Да мы, кстати, и сами кое-что видели! – опять вмешался Зубров. – Так что за неправильность писаной истории я тебе лично ручаюсь. А в Ленинграде, в нашем мире, до 1946 года жил академик Морозов…

Кабо неожиданно опять уткнулся в свою коробочку и быстро постучал подушечками пальцев по святящейся моргающей передней части:

– А, вот! «Николай Александрович». Так вот он с учениками активно разрабатывал научные методы проверки буржуйской хронологии. И много каких подтасовок выявил.

Он повернул к Борису свой странный чёрный портсигар, и тот с удивлением увидел на внешней крышке святящуюся яркую фотоиллюстрацию с текстом. Эдакий представительный дядька, из «бывших», напоминающий зрелого Чехова. Только с бородищей лопатой, да в круглых очках, какие носил и отчим Бориса.

– А почему это вы всё время говорите «в нашем» мире?

– Так – земляки мы с тобой! – нетрезво улыбнулся Саргенто. – Тоже с Земли-7. Вот только родились позже. Я в 1971-м. Колёк ещё на год младше.

– Не понял?! А как ему тогда сорок восемь может исполниться?

Под воздействием забористого «шила» беседа всё более принимала хаотичный, но зато эмоциональный и ярко-доверительный характер. Оказалось, новых знакомых та самая красивая атташе ещё подростками выбрала для прохождения службы в отряде Солдат Сумерек. И более тридцати лет тренировала в прошедших людских войнах Земли-7. В частности, морскими лётчиками они якобы стали в годы Великой Отечественной.

Очень быстро обсуждение скатилось к тактике Люфтваффе, военно-воздушных сил Красной Армии и Флота, способам отражения атак истребителей и проблемам взаимодействия с наземниками. Все разгорячились. Ладони запорхали над столом, изображая фигуры пилотажа, способы сближения и углы атаки. Сафонов убедился, что дело балтийцы знали. По крайней мере, в теории.

Под конец Борис вспомнил о любимой жене, что осталась в Ваенге. С милой Женечкой, белокурой хрупкой студенткой стоматологического отделения Витебского медтехникума, он познакомился в 1936 году, когда служил в 7-й отдельной авиационной эскадрильи имени Дзержинского. Довольно быстро оба поняли, что чувства вспыхнули настоящие и расписались. А в конце октября 1937-го у них родился сын Игорь.

Борис пожалел, что не мог показать балтийцам фотографию близких.

– Погоди, Феоктистыч! Возможно, тут мы кое-чем поможем.

При взгляде на старшего космонавта Кабо молча слил всё «шило» в небьющуюся мягкую бутылочку и вместе с початой фляжкой спирта убрал в ещё одно чудо техники – небольшой электрический ледник. Пока Саргенто отсутствовал, сделал горячего чаю. Вскоре тот вернулся с чёрной блестящей папкой, где в отдельных прозрачных пакетах лежали фотографии. С первой же на Бориса взглянула жена. Он сразу вспомнил этот снимок. Фронтовой приятель, военный корреспондент Гильярди сделал его у них дома. Над Сафоновыми – портрет Сталина в простой бумажной рамке. Сам он со звездой Героя на кителе и первым орденом Красного Знамени делает вид, что внимательно рассматривает журнал. А прильнувшая к нему Женечка, в своём единственном нарядном платье с бантиком, чуть встревоженно смотрит прямо в камеру…

2022 год, 3 июля. Земля-1. Космопорт «Кисимайо»

С некоторых пор Хуберт искренне любил свой орбитал. В отличие от мёртвых летательных аппаратов, которыми управлял в предыдущей жизни, «Нибиру» был живым. Не сказать, чтобы особо разумным, но какая-то воля в нём присутствовала. Сотни тонн живых креветок и планктона составляли основной вес и содержание. Все переборки, движки, топливные баки, даже вкупе с заполненными грузовыми отсеками и стапелями, в разы уступали этой постоянно жрущей, плодящейся и отмирающей биомассе.

Сначала она, помещённая в невероятно огромный вращающийся тороид, слабо светящийся в черноте космоса и бликующий сегментами стыков, вызывала у него лишь трепет и опасение. Как, собственно, и у большинства нормальных людей. Но Солдат Сумерек нельзя отнести к таковым. Уже на втором посещении «Нибиру», тогда ещё только заполнявшегося «живым электролитом», Штрассл попытался разобраться в назначении частей нового орбитала. И дерзость идеи его захватила!

Об этом, кстати, они говорили короткой сомалийской ночью с отцом Полины, после памятного возвращения с пляжа. Сначала Хуберт откровенно робел перед Станиславом Андреевичем. Поджарый, моложавый и улыбчивый старший инженер отдела эксплуатации антигравитационных двигателей никак не походил на родителя взрослой дочери. Но на лацкане его «тропички» без знаков различия скромно поблёскивал прямоугольничек «цойки» – цифрового оборонного идентификатора. То есть Холмский был военным. А с учётом положения, по внутренней «табели о рангах», воспринимался как минимум оберлейтенантом. Плюс – представитель высшей расы. Да ещё, гораздо старше двадцатишестилетнего оберфельдфебеля. Станиславу Андреевичу уже исполнилось сорок четыре года.

Их беседа долго не клеилась. Холмский быстро понял, что отважный космонавт старается отвечать кратко и чётко. Строго по-уставному. Вот только обожаемый результат геройства Штрассла, сияющая необыкновенно счастливыми глазами, говорила сама за себя. К тому же посёлок диаспоры обслуги космопорта мало чем уступал деревне: новости тут распространялись до того, как успевали произойти. Так что добрые люди давно нашептали, по ком его Полинка «сохла».

В целом, парнишка Станиславу Андреевичу понравился. Выглядел он лет на двадцать-двадцать два. Конечно, на кумира дочери, Юрия Гагарина, похож только прямым русым чубом, ровным носом, да ясными глазами. Но – весьма приличный молодой человек! Наконец, Холмский понял, как можно сломать лёд отчуждения. Он пригласил Хуберта на ужин в «узком кругу». Для зацикленного на традициях австрийца это было высшей степенью поощрения.