Владимир Стрельников - Проект «Валькирия»

* * *

1942 год, 30 мая. Небо над Кольским заливом

Борис почувствовал тупой удар вбок-сзади. Это могло быть только попадание. Тем более с каждым мигом там нарастало жжение, а пальцы, сжимавшие ручку, начали терять чувствительность. Впереди, кабельтовых в тридцати, нещадно дымя трубами, шёл стреляющий миноносец. Корабли союзников прикрывает Северный флот. Нужно дотянуть до моряков… Они… помогут…

Всю ночь двадцатишестилетний гвардии подполковник Борис Сафонов почти не спал. Лишь опускал голову на скрещённые руки и ненадолго забывался прямо на столешнице, у телефона. Ждал сигнала о вхождении англо-американского конвоя PQ-16 в зону досягаемости истребителей его 2-го гвардейского Краснознамённого смешанного авиаполка. Трое асов, отобранные для первого, самого дальнего вылета на прикрытие долгожданных транспортов, также пытались спать на стульях и лавках тесного командного пункта. Он то и дело вскидывался на зуммер. Уставшие серо-голубые глаза мгновенно оживали, а широкоплечее кряжистое тело сжималось пружиной. Но пока это были повседневные хлопоты большого «хозяйства». Борис отдавал необходимые распоряжения, оглядывался на «соколов» и вновь опускал волевое, по-мужицки красивое лицо с крупными чертами на свои предплечья.

Наконец пришёл сигнал. Вылетели четвёркой ещё в сумерках, по самое «не балуй» загрузив топливом ленд-лизовские Кертис Р-40Е «Киттихоук». Все лётчики лишь один или два раза поднимали в воздух эти американские новинки, но на то они и были советскими асами! Для которых нет невыполнимых задач. Правда, ведомый Сафонова, он же заместитель командира полка, подкачал. Уже над морем его мотор задымил, и гвардии майор Кухаренко повернул назад. Дальше летели тройкой: Борис, гвардии старший лейтенант Покровский и его ведомый – гвардии капитан Орлов.

Сафонов знал, что уже несколько дней немцы жестоко били несчастный конвой «стаями» подлодок, бомбардировщиками и торпедоносцами Люфтваффе. А ведь союзники везут так необходимые сейчас СССР танки, самолёты, боеприпасы, топливо! Груз каждого спасённого корабля существенно приблизит нашу победу.

Как и ожидалось, сначала увидели дымы над морем. Это из труб кораблей. Горящие транспорты и разлившийся с них мазут коптят по-другому. Уже хорошо! Плотная облачность висела метрах в восьмистах над студёным Баренцевым морем, смешиваясь с поднимавшейся с воды гарью. Над чётко видимыми судами, шедшими в Мурманск по фарватеру Кильдинского плёса, «расцвели» дымные шапки разрывов зенитных снарядов. По кому лупят? А, вот! Из туч пикируют несколько двухмоторных бомбардировщиков. Немцы! Борис дал обороты своему «американцу» и рванул на перехват. Сзади то же сделала и вторая пара.

Он не стал мудрить и в своей обычной манере, исключавшей движение по прямой, зашел слева-сзади в голову цепочки вражеских самолётов. Ага! «Юнкерсы-88». У этих универсалов хорошее бронирование кабины и фюзеляжа. Лучше бить по моторам. Выцелил второго, дал очередь наискось из всех шести 12,7-мм пулемётов. На огонь стрелков бомбардировщиков привычно не обращал внимания. Он всегда чувствовал «конусы смерти» и руки сами выводили истребитель из их зон действия. «Браунинги», конечно, не чета советским «Березиным». Но из шести стволов получается нормально! От «Юнкерса» полетели ошмётки.

– Одного сбил! – передал в эфир. А сам на форсаже уже догонял головного. Короткая очередь. Задрался вверх ствол пулемёта стрелка. Вторая, подлиннее… От бомбёра повалил чёрный дым, он резко клюнул носом.

– Двух рубанул!

Жаль ребят своих не слышит – у тех радиостанции на другой волне. А по своей он мог связаться только с аэродромом вылета, Ваенга-первая. Ну, возможно, и с кем-то на кораблях. Только это, если что, мало поможет – конвой идёт в режиме строгого радиомолчания. Ёлки! Ну, не умеем мы ещё толком всеми возможностями радио пользоваться! В отличие от гадов-немцев…

Впереди Борис заметил ещё один Ju-88. Что-то далековато от основной группы. Форсаж!!! (Хотя двигатель «американца» такого режима перегрузки не любит. Но как они воевать-то без него собираются?!) Давай, родной, тяни уже! Драпающий бомбардировщик медленно приближался. Вот только из всех щелей тяжёлой бульдожьей морды его Р-40Е уже валила тонкая чёрная гарь. Да держись ты, «чудо безмоторной авиации»! Похоже, хвалёные серебряные подшипники сдыхали от работы на грубом советском масле с добавлением аэродромного песка и пыли (воздушных фильтров на ленд-лизовские моторы американцы не ставили).

Огрызавшийся «Юнкерс» крутился над морем. Шалишь! Высота не та. Вдруг в затылок повеяло смертью. Сзади ещё один!

– Прикройте с хвоста!

(Хотя, кому это он?) Вот уже и приемлемая дальность. Загремели крыльевые «Браунинги». Трассы накрыли немца… Но тут практически незаметный до этого винт начал резко замедляться. Вот уже чётко видно затухающее вращение лопастей. Остановка двигателя! В кабине сразу стало непривычно тихо. В этот миг он ощутил сотрясение самолёта и почти сразу удар в спину.

– Подбил третьего… Мотор… «Ракета»!

Последнее кодовое слово означало, что идёт на вынужденную посадку. Приводнившийся истребитель худо-бедно держится на поверхности от двух до семи минут. Хватит, чтобы покинуть его с надувной резиновой лодкой и НЗ. Так в студёных волнах Ледовитого океана можно прожить чуть дольше…

Но – не судьба! Отлетался, Борька. Ослабшая рука перестала сжимать ручку, и «Киттихоук» свалился на крыло. Близкая водная гладь рывком скакнула к кабине.

* * *

Тьма была недолгой. Первое, что Сафонов осознал, было тепло. Умер, что ли? Баренцево море всегда холодное. Да и сухо ему… Может, в кабине тонет? Открыл глаза. Абсолютный мрак. Что-то негромко щёлкает. Но вот с боков появился свет. Сразу стало видно, что над ним приподнимается крышка… Гроба?! Да нет. Кто бы его хоронил посреди Кильдинского плёса, в сотне километров от берега.

Да и мягкая она. Как причудливо изогнутая спинка дивана. Вот уже «крышка» расползлась (?!) в разные стороны, и он понял, что лежит посреди какого-то светлого помещения. Госпиталь? Над ним озабоченно склонились двое зрелых мужчин, на вид лет тридцати пяти, в непривычной «обтекаемой» форме. То, что это именно военное обмундирование, Борис понял сразу. Одинаковое, бело-голубое, с отложным воротом, накладными карманами и полосой однобортного стыка. Какого-то неправильного, словно нарисованного (?). Совсем без пуговиц или крючков. Пояса перетянуты коричневыми ремнями с чем-то вроде кобур на правом боку, ближе к ягодице. На левом обшлаге и груди у обоих знаки различия в виде больших золотистых «галочек» углом вниз. У одного одна, у второго две. В армии республиканской Испании что-то подобное было. Аналог треугольников РККА.