Дмитрий Пейпонен - Бронзовый ангел над океаном

– Заткнись!!! – крикнула Натка, сжимая кулаки.

– Нееее, он, наверное, мамочку тискал! – противным голосом сказала Зинка. – Папочка уедет, а дяденька мамочку тискал. Мамочка, наверное стонала, как шлюха – ах, ах, дяденька, еще, еще! А потом папочка приходил и рогами в двери не влазил.

–ЗАТКНИСЬ!!! – Натка крикнула, что было сил. В голове часто-часто стучал пульс, в ней клокотала ненависть к Зинке, она едва сдерживала себя.

–Мамочка у шлюхи тоже шлюха, спала с дяденьками, ноги раздвигала, такая же уродина и сука, как ты, мразь! – выкрикнула Зинка. – Как я вас ненавижу, отребье, шлюхи сраные, Ты такая же – и мать твоя такая же шалава, и родители твои мрази и правильно, что сдохли, жаль, что ты вот, сука… – Зинка не закончила. Она захлебнулась словами, поймав удар ногой в живот.

Натка, не помня себя от ярости, быстро выхватила из рук Зинки письмо, засунула его под блузку.

–Ты сдохнешь сейчас, тварь. – Спокойно, монотонно, раздувая побелевшие ноздри, сказала она. – Сдохнешь, понимаешь? – она схватила Зинку за волосы, и с силой несколько раз ударила ее лицом об колено, с удовольствием увидев, как брызнула кровь, как заныла Зинка, как забилась она, пытаясь вырваться. Натка швырнула Зинку на пол – та упала, неуклюже, на спину и тут же засучила ногами, сломав каблук, пытаясь отползти от Натки. На разбитом, облитом кровью лице ее застыл животный ужас, она поняла, что Натка сейчас просто в бешенстве и действительно может если не убить, то покалечить точно.

–Пшутла… Прсти… – бормотала она, раскорячившись на полу. Юбка задралась, чулок на коленке порвался, отломленный каблук болтался на лоскутке кожи, блузка в дикий оранжевый горошек вылезла из-под юбки. Зинка была жалкой и всем видом своим вызывала у Натки чувство омерзения.

–Я тоже пошучу сейчас, тварь, – процедила Натка, и носок ее туфли врезался Зинке в щеку. Натка снова схватила Зинку за волосы, с силой ударила о стену головой, подняла визжавшую уже в голос от страха и боли Зинку на ноги, прислонила к стене.

–Наткечка… – начала было Зинка, но закашлялась, брызгая кровью, от сильного удара коленом в живот.

–Пора подыхать, сука… – прошептала Натка и стал избивать Зинку, страшно, изо всех сил, не давая той упасть, ногами, руками, как на тренировке по груше, била она уже просто хрипевшую Нинку, с упоением впечатывая кулаки в ее рот. – Никогда ты сука, никогда больше не скажешь ничего! – шептала Натка, выдыхая с каждым ударом. – Сука, сука…

Сильные руки вдруг схватили ее, потащили от тут же рухнувшей Зинки, в ушах звенело и, сквозь звон, испуганный Светкин голос:

– Натка, хватит! Убьешь ведь!

Натка вырвалась, успела пнуть Зинку в живот, но ее снова схватили – за одну руку Машка, ее глаза испуганно блестели изумрудами, за другую, Светка. Натка мычала, пыталась вырваться, затрещала по швам белая праздничная блузка, но девочки крепко держали ее.

– Натка, Мурашки, милая моя, хорошая, ну успокойся, ты чего? – приговаривала Машка.

Но Натка только мотала головой и вырывалась, ярость клокотала в ней.

Она увидела, как вошла Анна, как нахмурились ее брови, когда она увидела страшную эту картину: рвущуюся из рук подруг Натку и стонущую, пытающуюся забиться в угол, обливающуюся кровью Зинку в разорванной блузке.

Она влепила Натке сильную пощечину, еще одну, приблизила свое лицо к ее глазам.

–Натка… Хватит… – тихо сказала она.

Но от пощечин Натка не только не успокоилась, ярость с новой силой охватила ее, она снова вырвалась, оставив в руках Светки рукав блузки, подскочила к Зинке, стонущей и рыдающей на полу, и снова начала бить ее головой об пол, шипя, как кошка:

– Сдохни! Сдохни!…

Машка опять скрутила ее, оттащила, приговаривая что-то на ухо, Натка не слышала… Она услышала только шаги, как на руках щелкнули наручники, и как в спину ее толкнули.

–Пойдем, милая, – голос Анны. – Посиди в карцере часика четыре, успокойся…

…Натка, как в тумане, видела, как подводят ее к небольшой решетчатой клетке карцера в подвале училища. Как Анна, что-то сказав Светке и Машке, сняла с ее запястьев наручники, Натка тут же проверила, на месте ли письмо, сама шагнула по железным ступенькам в тесную клетку карцера, сама закрыла за собой дверь.

Анна защелкнула замок. Все трое они испуганно-удивленно смотрели на Натку.

–Натка… – начала Анна.

–Не надо ничего говорить. – сдавленно сказала Натка. – Не надо. Можно, я одна побуду?

–Кузнечик, – Светка прижалась лицом к решетке, – ну? Ты чего, Натка? Успокаивайся давай…

–Мурааашкиии, – Машка растерянно моргала своими глазищами, – ты больше не делай так, ладно? Ты что натворила-то? – голос у Машки дрожал. – Ведь День Рождения у тебя…

Натка улыбнулась уголками губ.

–Девки… уходите… Все нормально будет… – она отвернулась, скрючившись в клетке, услышала, как зацокали каблуки Анны и девчонок.

И только тогда позволила слезам хлынуть из глаз и задрожать губам…

Карцером называли небольшую клетку из стальных прутьев, приподнятую над полом на опорах. Размеров не хватало встать или сесть, вытянув ноги – можно было только сидеть, поджав колени, на стальной решетке. Но Натка не чувствовала, как прутья врезаются в тело, она полностью отрешилась от реальности, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь монотонным ритмом движений, погрузить себя в состояние отстраненности от реальности. Время для Натки остановилось. В голове проносились обрывки мыслей, бессвязные, отрывистые, всплывали воспоминания…

Вот она бежит по спецполосе, а вместо мишеней из-за ширм высовываются Зинкины рожи, и Натка очередями стреляет в них, промахиваясь под скрипучий противный Зинкин смех…

Вот она в первом классе, с новеньким ранцем, в белых гольфиках, с огромным бантом на голове, благоговейно входит в класс и тихонько садится за парту…

Вот она стоит над могилами папы и мамы…

Вот она пишет Дяде Сереже письмо, но вместо слов у нее получается лишь кривая линия, и она плачет от того, что разучилась писать…

Натка помотала головой.

–Черт, заснуть умудрилась, – улыбнулась она.

К карцеру подходила Анна.

–Ну, успокоилась? – нежно спросила она.

–Успокоилась… Только мурашки во всем теле. – Натка улыбнулась, вспомнив, как с мурашек именно началось их с Машкой знакомство.

–Ну, иди тогда. – Анна отщелкнула замок, открыла дверь. – Я подумала, двух часов хватит с тебя… Все-таки, День Рождения. – Анна улыбнулась и протянула Натке коробку. – С Днем Рождения тебя, Валькирия.

Натка тут же разорвала бумагу, морщась от покалывания в затекших руках, скинула крышку и вытащила из коробки две кобуры из светло-бежевой кожи прекрасной выделки на, таких же, бежевых ремнях, с матовыми серебристыми пряжками.