Инна Баханцева - Возвращение Ангела

расправиться с ещё одним авторитетом – Кабановым, по кличке

Кабан…

– Да? И как я это успел? – усмехается заключённый.

– А очень просто…Вы сели на свою машину марки «Мерседес», подъехали к дому Кабанова…

4

(Дальше рассказ сл едователя т акже сопровождается

изображением).

Квартира Кабанова.

…Вошли к нему, уединились в его спальне, вышли через некоторое время… Сказали жене, что муж просил его не беспокоить, и преспокойно отправились к себе домой. Жена поверила вам и не беспокоила мужа, но чуть позже нашла его с простреленной головой…

Вот так-то, Ангелин. Она уже дала соответствующие показания и

выступит на суде…

Комната для встреч со следователем.

Евгений молча, в упор смотрит на следователя. Тот опускает

глаза, копается в своих бумагах. Или, скорее всего, делает вид, что

ищет что-то… – Обвинение располагает также показаниями свидетелей, видевших, как вы избавились от автомата «Калашников», выйдя из кафе «Полёт»… – уже не очень уверенно заканчивает

Воробьёв. – Ты меня слышишь, Ангелин?

Проследив за взглядом заключённого, Воробьёв замечает

на столе таракана. Пытается попасть по нему папкой с документами, но промахивается. В сердцах ещё раз с силой хлопает по столу

и кричит конвойному:

– Увести!

И потом, уже вслед ему, и тоже на крике:

– Чистосердечное признание – вот твой единственный шанс, Ангелин. На смертную казнь у нас теперь… как говорится… мораторий… Тебе повезло. Признаешься – и от пожизненного

уйдёшь… И это при том, что столько людей положил… Ты

слышишь меня, Ангелин?

Заключённый не оборачивается.

Тюрьма. Камера.

Ночь. Он лежит с открытыми глазами. Смотрит остановив-шимся взглядом на белую стену и дальше, через неё, в тот не очень

далёкий и казавшийся поначалу таким обычным день…

Комната в дачном доме.

И то, что он видит, похоже на сон…

…Он отвернулся к окну, стараясь не смотреть, как рядом с ним, 5

не спеша, раздевается девушка. Она уже сняла через голову кофточку, спустила молнию на юбке…

– Ты стесняешься смотреть на меня? – спрашивает она, стапты-вая в ногах юбку.

Тогда он оборачивается.

Она распускает волосы. Снимает серёжки, золотую цепь с крести-ком, кольцо… Аккуратно складывает на столике рядом с кроватью…

– Можешь заплести косички? – вдруг спрашивает он. Она

удивлённо смотрит на него, потом улыбается. Садится на

кровать, с лёгкостью, как йог, подложив под себя одну ногу и

подтянув

к груди другую, полусогнутую, становясь сразу – в чёрных тру-сиках, в чёрном же лифчике, смуглая и ладная – похожей на какого-то красивого зверя…

Медленно и неловко – видно, что давно не делала этого, запле-тает она волосы в девчачьи, школьные косички и всё так же не сводит с

него карих, но теперь потемневших и немного грустных глаз…

Вместе с рассветом видение девушки расплывается, исчезает…

Кафе «Полёт».

Следственный эксперимент.

Ночь. В этот час уже нет посетителей. Тишина. Стулья на столах.

Мутный дежурный свет. Несколько человек в гражданском. Среди

них следователь Воробьёв и Ангелин. Они проходят по залу. Впереди

заключённый, скованный рука в руку с охраной, за ними следователь.

Замыкает группу молодой парень с портативной видеокамерой.

– …Учтите, Ангелин, заведомо ложные показания только отяготят

вашу вину… Всё снимается и записывается… Итак, вы вошли… и что?

– …Они даже не успели встать… Стрелявшие прятались

за портьерой… вот здесь, между залом и коридором… И стреляли

из-за неё… Когда я вошёл, это сразу бросилось в глаза – она была

вся пробита…

– Вы уверены? – усмехается

Воробьёв. Ангелин не отвечает.

Следователь набирает номер по мобильному.

– Николай Васильевич, подойдите, пожалуйста.

Николай Васильевич, директор кафе, появляется неслышно, неожиданно, как будто сам прятался за портьерой.

– Сколько времени у вас висит этот занавес? – спрашивает его

6

Воробьёв.

– Года три… наверное… – с готовностью отвечает он, косясь на камеру.

– Подойдите поближе… посмотрите внимательно… Это тот самый занавес?

Директор делает несколько шагов, затем оглядывается на следователя, улыбается.

– А что смотреть, конечно, тот… куда же ему деваться. Снимали, конечно, пару раз… стирали…

– Когда?

– В последний раз… – задумывается, – в прошлом году…

к Новому году… к праздникам…

– Тварь поганая… гнида.., – заключённый делает резкое движение в его сторону. Натягивается цепь наручников…

– Спокойно, Ангелин, спокойно… Ваше поведение фиксируется, не забывайте. Ну, а что вы делали потом?

– Ничего не делал… Что я мог сделать? Просто заглянул

за портьеру… увидел там автомат… «Калаш»… из которого стреляли…

– Как узнали, что именно из него?

– Обычно… ещё тёплый был…

– Да? – оживился Воробьёв, стрельнул бегающими глазками

в камеру. – Значит, вы брали его в руки?

Заключённый отвечает не сразу.

– Ну… дотронулся…

– Очень хорошо, Ангелин, – ещё раз обрадовано смотрит в камеру следователь. – Наконец-то сказали правду… Ну, а дальше что?

– Ничего. Надо было уходить. Менты уже поднимались

по лестнице…

– И вы успели выйти во двор через чёрный ход, прихватив с собой автомат? – спрашивает Воробьёв.

– Нет. Я успел подняться на крышу. Без автомата.

– А как он оказался во дворе в кустах, да ещё и с вашими отпечат-ками, конечно, не догадываетесь? – опять усмехается следователь.

Заключённый смотрит на него в упор режущим, как нож, взглядом.

– Следственный эксперимент по делу обвиняемого Евгения

Ангелина закончен, – говорит в камеру Воробьёв.

7

Тюрьма. Камера.

…В камере душно. Он смотрит на обрывок звёздного неба

в мутном окошке над головой, потом встаёт, прижимается щекой к

стене, покрытой, как и он сам, испариной… Так и стоит, плотно

закрыв глаза…

Воспоминание Жени. Улицы провинциального города.

…Раннее утро. Туман. Спешащие куда-то люди. Вернее —

их нечёткие тени. Гулко отдаются шаги в улицах и переулках.

Мальчик (ему лет десять, густые, золотистые волосы с нео-бычным медным отливом – единственное, что может напомнить о

Евгении Ангелине сегодняшнем) и высокий, спортивного вида

мужчина идут рядом. Это – его отец. Женя старается не отставать

от отца, то и дело путается в ногах и получает подзатыльник.

Длинная неспокойная очередь. Отец просит у кого-то карандаш

и, слюнявя его, выводит на ладони сына цифру – их номер в очереди.

Уже рассвело. Женя стоит в очереди. Рядом с ним пристраива-ется долговязый парень и начинает бочком оттирать его в сторону.