Питер Кейв - Война на улицах

Карни изучающе посмотрел в глаза своему собеседнику и заключил вопросом:

— Ну и как? Как ты думаешь, сможешь ли мне помочь?

Конран задумался.

— Этот новый наркотик, — спросил он наконец, — в самом деле большая гадость?

Карни утвердительно кивнул.

— Страшное дерьмо, — подтвердил он с чувством.

Этого оказалось достаточно, чтобы склонить на его стороне Конрана.

— Хорошо, — сказал он, — я посмотрю, чем смогу помочь. Но это может занять пару дней.

— Спасибо, Фрэнки, — поблагодарил его Карни. — Ты мне выдай звонок, когда что-нибудь узнаешь. Только звони домой. Я в офисе теперь не бываю.

У Конрана удивленно изогнулась бровь.

— Неужели ты хочешь мне сказать, что Господин Правоверный порвал с мальчиками в синей форме?

Карни хитро сощурился.

— Нет, Фрэнки, я по-прежнему твердо стою на стороне законности и порядка. Просто скажем, что сейчас я чаще гуляю с мальчиками в коричневой форме.

Он не стал вдаваться в подробности, да Конран и не настаивал. Их взаимоотношения вписывались в строгие рамки, и ни один из них никогда бы не посмел преступить границу.

Карни обернулся, чтобы посмотреть на то, что происходило в баре. Как раз в этот момент актриса поднялась со стула и направилась к выходу в сопровождении мускулистого и видного молодого блондина. Он выглядел так, как если бы только что побывал на тренировке в местном клубе для здоровья.

— Прости, Фрэнки, — сказал Карни, — но мне кажется, что твоя зубная фея только что нашла себе игрушечного мальчика.

Конран пожал плечами и философски заметил:

— Ну и черт с ней. Моя жена все равно не одобрила бы мой выбор.

Он понаблюдал за тем, как Карни допивает свое пиво, и предложил:

— А как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой теперь выпить по-настоящему?

Карни не пришлось долго уговаривать. После визита Линды, оставившего горький осадок, одиночество его угнетало.

— Тогда я заплачу за первую порцию выпивки, — вызвался он и осушил бокал до дна.

В Кремле, где проводились брифинги, начиналось обсуждение итогов операции, в ходе которого можно было изучить ее успехи и промахи, а потом открыть «китайский парламент», чтобы рассмотреть возможности на будущее.

Майор Андерсон понимал, что нелегко будет дать реальную оценку результатов рейда на ферму. Его можно было назвать успешным лишь в одном отношении — они конфисковали почти сотню килограммов готового к отправке наркотика и уничтожили остававшиеся запасы химического сырья и все имевшееся техническое оборудование. На этом позитивная сторона и кончалась. Ничего более они не добились. У них не появилось никаких новых улик, которые помогли бы продолжить расследование, и никто не знал, как и куда дальше идти, кого и что искать. Фактически они вернулись к исходному пункту и начинать приходилось с нуля.

Ситуация, по мнению Андерсона, напоминала ловлю ящерицы за хвост. Защитная система пресмыкающегося просто избавлялась от попавшего в западню придатка, и рана быстро затягивалась. Ящерица убегала, а со временем у нее вырастал новый хвост. Положение казалось безнадежным, что не только раздражало майора. Его буквально бесило, что во время операции они понесли потери и, скорее всего, бессмысленные. Благодаря в основном усилиям Уинстона, который организовал оказание первой медицинской помощи, рядовой Фелан вскоре вернется в строй, но капитан Фини и рядовой Эдди Ментит больше уже не встретятся со своими товарищами. Майор воспринимал случившееся как личный выпад и готов был пойти на новый риск, чтобы отомстить. Теперь они не просто выполняли очередное задание и не могли относиться к нему с хладнокровием профессионалов. Люди из 22-го полка САС объявили войну, и оставалось выяснить, кто их враг.

В комнате царила настороженная тишина, из чего можно было заключить, что присутствующие разделяли пессимистические оценки Андерсона. Не было слышно, как бывало раньше, громких голосов и обмена репликами, никто не делился жуткими, но неизбежными воспоминаниями о том, как он чисто убрал противника, или о том, как едва избежал смерти. Не было глупых шуток и добродушных насмешек, не чувствовалось радостного оживления оставшихся в живых после еще одного столкновения со смертельной опасностью. Создавалось впечатление, что каждый, из сидевших в комнате ощутил себя выбитым из привычной колеи и оказался в странной и непонятной ситуации, когда усвоенные ими правила уже не действуют.

Скорее всего, это можно было объяснить их молодостью и недолгим пребыванием в рядах САС, решил Андерсон. Жесткие условия, в которые они были поставлены при выполнении последнего задания, наложили на исполнителей свой отпечаток, и с этим приходилось считаться. Практически ни один солдат не имел ни малейшего представления о том, как нужно себя вести, когда имеешь дело с тайным противником в штатском. Кроме него, лишь еще два рядовых отслужили срок в Северной Ирландии.

Конечно, Андерсон все понимал, и значительно лучше других. Два года, дни и ночи, проведенные им на улицах Белфаста, научили его бороться с неопределенностью и страхом, когда ты ни на минуту не можешь быть твердо уверен в том, кто твой враг и где он скрывается.

Скажем, стоит на углу улицы пятнадцатилетний паренек. Тянет руку во внутренний карман куртки. Что в этом необычного? Но достать может пачку сигарет или ручную гранату. Или встречается хорошенькая зеленоглазая девушка с мягким завлекающим голосом, и она может пригласить тебя переспать с ней или завлечь в засаду, где поставят на колени и прикончат выстрелом в затылок.

Или очередной автомобиль, приближающийся к контрольному пункту. Кто это — друг или враг? Кто сидит в машине — мальцы, выехавшие на прогулку, или вооруженные убийцы?

Или серебряный проблеск среди зелени в районе Лондондерри. Что это — солнечный луч, упавший на металл изгороди, или провод, тянущийся от мины, которая заложена террористами всего в нескольких ярдах впереди?

Очень много неизвестного и слишком часто приходилось принимать решения, от которых зависела твоя жизнь или смерть. Причем каждый день, каждый час, ежеминутно. Нельзя ожидать ответа от молодых. Им пока были неведомы даже вопросы.

Голова сержанта Эндрю Уинстона была забита иными вопросами, а возможные ответы на них вселяли в него ужас. Рано утром ему позвонил Пол Карни и поделился информацией о том, что ему удалось разыскать еще одну прямую связь между крайне правыми и наркотиком «нирвана». Это произошло сразу же после того, как Уинстон повстречал немецкого ученого на ферме, и новое подтверждение, полученное от Карни, не придавало бодрости духа.

Неужели все повторяется? Он задавал себе этот вопрос и отказывался ответить утвердительно. Ему не хотелось в это верить. Ведь минуло уже полвека после страшной трагедии, постигшей планету и унесшей жизни почти пятидесяти миллионов человек, а теперь вроде все снова сошли с ума. Уинстон был прекрасно начитан и знал современную историю лучше многих, несмотря на свою профессию. Без труда мог вспомнить любую дату или привести нужную цифру. Погибли двадцать миллионов русских, двенадцать миллионов немцев, шесть миллионов поляков, шесть миллионов евреев, полмиллиона французов, шестьсот тысяч американцев, четыреста пятьдесят тысяч британских подданных — и это только на европейском театре военных действий. Их смерть вызвала сумасбродная вера в превосходство одной расы над всеми прочими.