Андрей Кивинов - Акула. Отстрел воров

Акулов приехал первым. Ермаков опоздал. Его подвезли на каком-то микроавтобусе. Он выскочил, дождался, пока тот уедет, и подошёл к «восьмёрке», поправляя воротник и пояс пальто. Можно было подумать, что в микроавтобусе он ехал не на сиденьи, а зажатым между каких-то коробок и ящиков в грузовом отсеке.

— Шикарно выглядишь! — приветствовал его Акулов.

Ермаков сделал вид, что стесняется своего дорогого наряда. Пробормотал что-то вроде «чего там, приходится держать марку…» и, захлопнув за собой дверцу, энергично спросил:

— Что случилось?

— Пока ничего. Надо проследить за одним человеком.

— Я его знаю?

Андрей протянул фотографию:

— Знаешь.

— Симпатичный мужчинка! — Денис поднёс карточку ближе к глазам. — Кто это?

— Викин друг. Тот, который отколошматил твоих ребят. Юрий Борисович Лапсердак.

— А-а-а, понятно…

Инцидент произошёл в прошлом месяце, сразу после того, как Викторию ранили. С её другом Андрей был тогда не знаком; в силу разных причин попросил Дениса организовать наблюдение за квартирой, где Лапсердак должен был появиться. Ермаков, мягко говоря, опростоволосился. Его люди поняли задачу неверно, попытались произвести задержание и сели в галошу: Лапсердак оказался ловчее и скрылся от них, постреляв из газового пистолета. От своего начальства Ермаков кое-как отбрехался, но перед Андреем ему до сих пор было неловко. И за это, и за то, что сообщил своей сестре, тогда отсутствовавшей в городе, о покушении на Викторию.

— Проследим. Карточку можно взять?

— Для того и принёс. Запиши адрес…

Ермаков достал блокнот и авторучку, Акулов продиктовал данные, необходимые для организации скрытого наблюдения.

— У меня сейчас две группы новичков обкатку проходят, вот я их на это дело и кину. Не переживай — самый молодой из них в вашей «наружке» пять лет отработал.

В «вашей»! Ещё не так давно, говоря о милицейских структурах, Денис употреблял слово «наши».

— Тебя что конкретно интересует?

— Все, что они смогут узнать. Только пусть не переусердствуют. Если будет опасность «засветки» — пусть все бросают к чёртовой матери.

— Не маленькие, разберутся. — Ермаков спрятал блокнот. — Как сам?

— Потихоньку.

— С Машкой не цапаетесь? Не представляю, как ты её характер столько времени можешь терпеть! Она не рассказывала, как мы с ней в детстве собачились? До драк доходило! А я со своей, похоже, на днях разбегусь. Достала так, что сил никаких больше нет.

Ермаков был женат третий раз. Каждый его новый брак длился меньше предыдущего. Этот, если Акулов не ошибался, просуществовал всего несколько месяцев. А как красиво все начиналось! Сам он не видел, знал со слов Маши. Почти сотня гостей, свадебный круиз на теплоходе. Денис, говорят, весь светился от счастья. У него всегда так: быстро загорается и гаснет, а потом чешет репу, злится и расплачивается с долгами.

— Надо было мне с Викой вовремя подружиться, — Денис ухмыльнулся.

— Убил бы сразу! Тебя, кобеля, к ней даже в наморднике нельзя подпускать.

— Интересно, как бы это у тебя получилось? Тебе ведь пистолетик до сих пор не доверяют?

— А на кой он мне нужен?

— Ага, слышали! Стройбат — самый страшный род войск, им даже оружие не выдают. За этим парнем, — Ермаков похлопал по нагрудному карману, в который положил фотографию Лапсердака, — мы неделю походим. Дольше, извини, никак не получится.

— Дольше и не надо, этого хватит. Если что есть — сразу будет заметно. Тебя подбросить куда-нибудь?

— Нет, доберусь. У меня тут ещё одна встреча назначена.

— Не перетрудишься? В милиции ты таким прытким не был.

— Здесь есть за что страдать. Кстати, вакансия одна намечается. Первоначальный оклад — шестьсот баксов. Через год будешь получать втрое больше. Не интересно?

— Я на взятках больше зарабатываю.

— Н-ну… Сам, смотри, не перетрудись!

— Пока.

Денис вышел из машины и сразу пропал из вида. Вроде и толпы никакой не было, и света достаточно…

Дозвониться до Валета никак не получалось. Зато удалось связаться с Шитовым.

— Это Акулов. Помнишь меня?

— Ну. Поймали Ивана? — голос поселкового оперативника настолько соответствовал его унылой внешности, что перед глазами сразу вставала картинка.

— Похоже, твой человечек адрес напутал.

— Да? Мог…

«А что ж ты вчера, гад, не предупредил?»

Акулов смолчал.

Из трубки доносились сопение и шорох бумаг.

— Мог и напутать. Я его потрясу ещё раз. Я тут проверил кое-что, поискал. В Сосновке Ивана нет. Никто не знает, куда он нырнул. Так что, скорее всего, где-то у вас ошивается. Когда отловите — позвони, хорошо?

— Непременно.

В то, что Шитов предпринял какие-то действия, Акулов не верил. Очень надо ему суетиться! У него ларёк и стеклопакеты на окнах. Что там какой-то Иван! Будет ходить мимо отдела и рожи корчить — никто даже не дёрнется, чтобы его задержать. Так что про адрес на Деревенской, скорее всего, можно забыть. Надо делом Громова заниматься, пока другого не навалило, а Иван, Акулов в этом не сомневался, к убийству «афганца» отношения не имеет.

На сейфе Волгина стояла мягкая игрушка. Грязноватый белый зайчик с расколотой пуговкой левого глаза. Волгин прихватил его в квартире убитой девушки.

Акулов посмотрел на игрушку и вспомнил изнасилованную и утопленную студентку ветеринарного колледжа, о которой говорил Шитов…

В кабинет вошёл Сазонов. Как обычно, по его лицу скользила виноватая улыбка. Теперь, после отсидки в ИВС, она казалась ещё более напряжённой. Или Шурик просто похудел? От голода не мог, слишком мало времени прошло, разве что от переживаний.

За собой Шурик тащил два полиэтиленовых пакета. На одном краснел логотип магазина «народных продуктов», другой, золотисто-чёрного цвета, рекламировал напитки для избранных. Позвякивало стекло, эластичные бока пакетов распирали прямоугольные упаковки закусок и округлости бутылок.

— Здорово! — Шурик протянул руку. — Катышев мне все рассказал. Если б не ты… Прямо не знаю! Как ты его разыскал?

— Стреляли…

Шурик рассмеялся цитате из «Белого солнца…».

— Я этого урода опознал. И на очняке завалил в одни ворота.

К тому, что это произошло, Акулов приложил определённые усилия. У оперов свои секреты… Больше всех, наверное, удивилась Тростинкина. И Воробьёв.

— Так что — спасибо! — Сазонов похлопал себя по груди. — От всего сердца! Вот!

Продолжая улыбаться, он поставил на пол пакеты.

— Чем думаешь заняться? — спросил равнодушно Акулов.

Визит Шурика был ему не слишком приятен. В августе, сразу после освобождения из тюрьмы, Андрей помог Косте Сидорову — ошибочно обвинённому в двойном убийстве молодому пожарнику. Сидоров после этого даже не позвонил, чтобы поблагодарить, и не сообщил о своей дальнейшей судьбе, хотя Андрей ему искренне симпатизировал и переживал за него не только на воле, но и когда они оба парились в одной камере. Сидоров, казавшийся парнем простым и по-своему неиспорченным, воспринял чужие хлопоты, как должное, обязательное по отношению к нему. Шурик, на котором клеймо было трудно поставить, пришёл отблагодарить, по-своему, в меру испорченности, оценивая вид и размер благодарности. А может, все дело лишь в том, что Сазонов работал в одном коллективе с Андреем, а Сидоров был уверен, что они никогда больше не встретятся?