Владимир Щедрин - На дальних подступах страны (Негерой-2. Воспоминания о неслучившемся)

«На дальних подступах страны…» – это строка из песни, которую сочинили, если верить переводческим легендам, в Египте примерно в конце 60-х годов. Первая и пока единственная известная официальная публикация текста песни появилась в книге одного из авторитетнейших ученых-арабистов нашей страны, доктора наук, профессора Анатолия Захаровича Егорина, долгие годы проработавшего на Ближнем Востоке и, разумеется, в Египте. В его редакции текст выглядел так:

Слова и музыку, как написал Анатолий Егорин в своей книге, посвященной Египту, сочинил переводчик Евгений Грачев, выпускник факультета журналистики МГУ. Многие однако утверждали, что песня стала результатом коллективных усилий. Правды так и не узнали. Текст переписывали на бумагу, на кассеты, исполняли песню, но имя и фамилию настоящего барда тщательно скрывали. «Естественно, – писал Егорин, – среди некоторых наших высокопоставленных военных, отвечавших в Египте за морально-политическое состояние личного состава, вначале поднялся невообразимый ажиотаж: «Найти паскудника!», «Выслать!», «Судить мерзавца!» – только так реагировала эта категория «интернационалистов» на песню.

В конце концов, ЧП стало предметом обсуждения на парткоме посольства. Песню в магнитофонной записи прослушали в присутствии целого актива советской колонии. После первого прослушивания все молчали, поглядывали на секретаря. Тот, выдержав паузу, сказал:

– Давайте-ка еще раз прокрутим. – Прокрутили.

– А что, – открыл дебаты советник посольства Владислав Борисович Ясенев. – Песня как песня. Выстраданная и реальная. Нам надо больше поощрять тех, кто находится на передовой и по существу жертвует своей жизнью, а мы…

– Так это же антисоветчина! – Прервал Ясенева какой-то генерал, запомнившейся по необычному для других красно-синему оттенку лица. – Что значит: «Как за египетские фунты мы наши головы кладем?»

– А то и значит, – отпарировал Ясенев, – что, действительно, кладем здесь за Египет свои головы. Это факт, который со временем всплывет. Может, еще и памятник воздвигнут нашим гражданам, павшим в борьбе за свободу Египта…»

Песня до сих пор, как ни странно, не забыта. Она стала своего рода гимном военных переводчиков-арабистов. Позднее в ней появились «вариации на тему», новые строки, она адаптировалась в разных вариантах к Сирии, Анголе, Мозамбику, Эфиопии и другим «горячим точкам», где топтали землю советские военные переводчики и, бывало, кровь свою проливали. Можно предположить, что в нынешней редакции в посольстве СССР в Египте конца 60-х годов ее бы тоже не приняли. Впрочем, дело прошлое…

Работать в разведке в те времена было не просто престижно. Ты как бы переходил на другой уровень политической и общественной жизни, становился немного ближе к такой крутой номенклатуре, с которой мог сравниться только ЦК и Совмин. Ну, а выше, как говорится, только боги. Но главное – все было окружено романтическим ореолом – ты делаешь настоящую мужскую работу, служишь Родине вдали от нее, порой с риском для жизни. И это не пустые слова…

Потом в моей жизни были всякие курсы, бурсы, школы, академии – со счета собьешься. Я учился с желанием, постигал интересные неведомые мне доселе дисциплины. Изучал кучу языков, причем, учил их глубоко и педантично, по-взрослому. Учеба была не в тягость. Мозг человеческий располагает беспредельным лимитом памяти. Кроме того, иностранные языки имеют такую особенность: чем больше их учишь, тем легче и быстрее они запоминаются. Над математической задачей можешь просидеть год и не сдвинуться с места. А если год каждый день по часу или, не дай Бог, по два будешь учить иностранный язык, то продвинешься фантастически.

Так что я не удивился (внутренне, во всяком случае) приказу начальства «подтянуть» свой успешно забытый арабский. «Подтягивал» я его в нашем санатории на берегу Черного моря в полу-люксе с женой и девчонками – руководство пошло на встречу в кои-то веки.

Перед отпуском мы с супругой честно «убирали за собой грязную посуду» в Кабралии. Почти три месяца. Убрали чисто, без каких-либо претензий. Во всяком случае визу в ближневосточную страну, куда я отправлялся в командировку под прикрытием советника (да, брат, растем!) российского посольства я получил без проволочек с первого захода.

А до этого… До этого, то есть, до «арабской желтой каски», до отпуска, одного, кстати, из самых приятных за последние годы, и даже до последней коротенькой поездки в Кабралию, было еще одно важное дело. Мне довелось поучаствовать в разработке операции по возвращению «Гектора». Парадокс, но в самой операции мое участие не предусматривалось и даже запрещалось, как было сказано, чтобы «не светиться попусту».

Местом ее проведения был выбран прекрасный и многострадальный остров Кипр. Выбран по разным причинам, прежде всего потому, что «Гектор» уже находился там в американских застенках и перевозить его в другое место никто, похоже, не собирался.

Кипр – страна красивая, необычная, интересная. Я посещал этот райский уголок дважды, оба раза пролетом из Лоренсии с небольшой остановкой там ровно на неделю. Не то, чтобы я пренебрегал прямым рейсом, отнюдь. Просто каждый раз возникало какое-то маленькое дельце, как любит говорить господин-товарищ Грачев. Контора просила меня в виде краткой шифртелеграммы-приказа помочь в решении одной небольшой проблемы и даже намекала – уже позже, непосредственно там, на острове Афродиты, что это как бы поощрение, то есть солнце, пляж и прочие радости.

Оба раза это случалось летом, в августе, когда любителей ультрафиолета, желающих поваляться на кипрском побережье в сорокапятиградусную жару было немного. Если учесть, что повышенной солнечной радиации в Лоренсии, да и тамошних роскошных пляжей мне хватало под завязку, отдых у ласкового моря меня не особо-то и радовал. Ну, а дело, оно и есть дело. Как любил многозначительно говорить бессмертный Саныч, «дело делать надо».