Алендрей Привецкий - Пращуры, или Второе пришествие

Редактор откинулся на спинку кресла, закурил сигару, выпустил клуб густого дыма и спросил:

– И что же дальше?

– В одной из инкских гробниц я нашел удивительные платиновые диски и мне удалось частично расшифровать лазерную запись на них. Многое было непонятно, но одно я могу утверждать с уверенностью: это был диск с записью программы полета к Центру энтропийных вихрей. Я знаю, где он находится, и мне не составило труда вычислить, когда звездолет вернется. – Профессор выдержал паузу, редактор нетерпеливо поерзал в кресле. – Так вот, он вернулся.

– Не может быть! – Бухвальд-Шумахер разломал сигару в пепельнице. – Неужели неизвестное тело на орбите, о котором сообщили три дня назад…

– Именно! Это он и есть! Вернее, его самого уже нет. Три дня он был на орбите, а затем взорвался при входе в плотные слои атмосферы. Расчеты экипажа оказались неверными, – ведь астрофизические параметры Земли за 200 миллионов лет сильно изменились. Но четырем членам экипажа удалось спастись и сейчас они находятся на яхте моей дочери в Атлантике. Им угрожает опасность, потому что кому-то, видимо, не выгодно их появление здесь. Мы можем изменить ситуацию, только используя гласность. Ваша газета даст сенсационный материал, я не прошу гонорара за него, все газеты мира перепечатают эту заметку, и мы спасем наших пращуров.

На следующий день в газетах появились сообщения о скоропостижной кончине профессора Уайта в результате сердечного приступа и об автокатастрофе на Флит-стрит, в которой погиб редактор "Дэйли Эррор" Отто-Мария Бухвальд-Шумахер.

По случаю прибытия гостей из космоса на яхте «Ширли» был устроен банкет. Зоопсихолог Гудвин надрался первым и теперь пробовал на прочность комбинезон Катрин, пытаясь прокусить его в области бедра. Комбинезон не поддавался его острым зубам, и Гудвин удовлетворенно приговаривал:

– Какой хороший материал.

Катрин смущалась, но зоопсихолога не прогоняла.

– Академик, соблюдай этикет, – сказал Сирил и повернулся к старику Хэнку, который хватив лишнего рассказывал ему о перипетиях их космической "Одиссеи":

– …В начале пути мы еще получали некоторую информацию с Земли, но она становилась все более отрывочной, и вскоре связь оборвалась окончательно. Мы не знали, что происходит здесь, и лишь теперь поняли, что в результате космической катастрофы наша цивилизация погибла 200 миллионов лет назад. Но ведь Земля-то существует, и мы – ее дети.

– Сколько же лет прошло для вас? – спросил Сирил.

– Чуть больше восьми.

– А что случилось с вашим звездолетом?

– Он взорвался. Видимо, мы ошиблись в расчетах. И уж тем более, не ожидали такой враждебности.

– Что вы имеете ввиду?

– Находясь на орбите, мы вели переговоры с несколькими правительствами, но ни одно из них не разрешило нам посадку на своей территории. И тогда мы решили сесть в океан, но потерпели неудачу. Позиция правительств нам совсем не понятна.

Зоопсихолог оторвался от комбинезона и произнес:

– Они просто боятся вас, ведь сейчас они – хозяева положения. А кто знает, какие права предъявите вы, приземлившись.

– Неужели современные люди могут думать подобным образом?

– О, вы их мало знаете, – сказал Гудвин, плеснув себе виски, – Уверяю вас, они этого так не оставят. Ваше здоровье!

И словно в подтверждение его слов, все увидели вертолет, низко летящий над водой. Сирил напрягся. Вертолет завис над яхтой, из него высунулась голова Харрисона, и Гудвин помахал ему бутылкой:

– Эй, командир, бросай свою вертушку и присоединяйся к нашему обществу!

Лейтенанта Харрисона никогда не надо было просить дважды. Он аккуратно посадил вертолет на воду и через минуту уже принимал из рук зоопсихолога стакан виски.

Гудвин позабыл о Катрин и, обняв лейтенанта за шею, потчевал его виски и рассказывал о повадках диких слонов. Харрисон ответил такой же откровенностью, поведав о том, что чуть ли не весь британский флот занят поисками модуля "Зеро".

Сирил напрягся еще больше. Он понял, что ему предстоят боевые действия против грубой военной силы Объединенного Королевства. Сирилу, человеку по натуре мягкому и некровожадному, стало по-отечески жаль юных сынов Альбиона.

Последние несколько лет Сирил в основном убегал и отстреливался. Когда-то его звали Кирилл Смирнов, он рос в интеллигентной семье, жил в Москве и мечтал о карьере журналиста-международника. Все вышло иначе. На третьем курсе он завалил летнюю сессию и был отчислен с факультета журналистики МГУ за неуспеваемость. Его призвали в армию, и то, что он был мастером спорта по самбо, определило дальнейшую судьбу. Кирилла записали в десантную роту разведки, он дрался в Непале и в одном из боев, будучи тяжело раненым, попал в плен к моджахедам. Его перевезли в Пакистан, откуда ему удалось бежать, и он оказался на Тайване. Там его пытался завербовать наркосиндикат, но Кирилл повел с ним непримиримую войну и вскоре взял в плен и выдал сингапурским властям одного из главарей, за что был премирован поддельным английским паспортом и билетом на теплоход Сингапур-Лондон. Там, на теплоходе, он и познакомился с Ширли Уайт и вскоре оказался на ее яхте близ Берега Слоновой Кости.

– Так где же твой эсминец? – спросил Сирил лейтенанта Харрисона.

– Да вон он, – заплетающимся языком ответил Джордж, указывая на горизонт, где как раз появился «Кромвель», делающий двадцать пять узлов.

Лорд Джон Ковердейл питал нездоровую страсть к бабочкам. Эта страсть заменяла ему все, – вино, женщин, положение в обществе и даже радость от получения крупных барышей с контрабанды слоновьих бивней, алмазов и золотых слитков. Он мог часами гонятся за бабочками по джунглям. Как раз сегодня утром в сплетении лиан он заметил подолирия Шнитке (такой бабочки еще не было в его обширной коллекции, которая могла бы составить конкуренцию Королевскому музею бабочек имени Чарльза Дарвина). Вот уже седьмой час он преследовал несчастного подолирия, который наконец-то совершенно выбился из сил и в изнеможении опустился на какой-то цветок, чтобы подкрепиться. Лорд Ковердейл припал к земле и пополз по-пластунски к подолирию, держа наготове свой гигантский сачок.

– Сейчас я тебя накрою, мой милый, – пробормотал он плотоядно, занес сачок и уже предвкушал миг победы, вознаграждение за семичасовую гонку, как вдруг что-то с ужасным грохотом пронеслось над ним, волна ветра раскачала траву на поляне, подхватила подолирия и унесла его в чащу тропического леса.

Ковердейл в сердцах выхватил из-за спины М-16 и изрыгая все известные ему ругательства, в том числе и шотландские, стал палить вслед подолирию. Расстреляв обойму, он опустился на землю и тихо заплакал.